Руслан Бажин "Эссе"

Тезисы о построении модели естественного языка человека
Формула слова, дигитализированная реальность и видеомолчание
Управление экологией на планете Земля
Разговоры о музыке
Неизвестный миф в русском интерьере
Как изучать иностранный язык
Письма

Мантра: язык сделан из звезд.

Некоторые рабочие аксиомы:
1. Язык – полевая структура.
2. Структура эта тождественна биологической.
3. Язык, возможно, является катализатором поля понимания, то есть его средства есть инструменты управления и хранения энергии. Смысл, таким образом, начинает рассматриваться энергетически. Это напрямую выводит нас на старую идею о материальности мысли.
4. Спускаясь на шаг ниже в наших рассуждениях, обозначим центральную проблему: как именно устроена и работает система языка как зеркала мира, которое потенциально имеет творческую функцию?

Важным аспектом данной проблемы является то, что язык – это форма памяти. Банальный тезис о том, что язык хранит и переносит информацию в пространстве и времени, как-то заслоняет от нас вопрос о том, что если это форма памяти, то как же она организована так хорошо, что человек не только без особого труда овладевает ею, но и забывает с чрезвычайным трудом. Человек реально легко забывает как раз ту самую информацию, которую язык призван-де переносить и хранить. А вот переносчик – прочно сидит в памяти, точнее в организме.

Это отсылает нас к аналогии с генетической памятью.

Кстати, привыкнув думать о языке как об акустической системе с активной визуальной поддержкой в виде письменности, мы почему-то даже не задаемся вопросом, а весь ли язык имеет место быть на поверхности? Возможно, параллельно собственно процессам говорения идут или шли, постепенно становясь атавизмом, или пойдут в ходе эволюции, или могут идти еще какие-то процессы. Вполне возможно, не зная об этих процессах, человек и не воспринимает их сознательно, но на подсознательном уровне он все это улавливает. Человек как микрокосм знает сам себя на такую малую часть, что уместно предположить, что во время разговора о футболе два внутренних существа толкуют совсем о другом, о чем их внешние «младшие» двойники даже и не подозревают.

Для баланса мы должны сделать и оппозиционное предположение. Возможно, что язык действительно является банальным средством обмена информацией, который осуществляется не менее банально: мозг дает команду, оформляя высказывания, органы речи артикулируют, ухо собеседника улавливает, а мозг его опять же декодирует сообщение согласно уровню собственной глупости. Наша задача в таком случае несколько упрощается, поскольку мы без всяких метафизических подкладок просто должны «взломать» систему, посмотреть, как она устроена, каковы принципы оптимизации и экономии энергии, и использовать это знание в прикладных целях: в образовании, медицине и народном хозяйстве.

Впрочем, второй, обычный способ рассматривать язык вызывает крайнее подозрение – во-первых, тем, что сформулирован во времена весьма вульгарно-материалистические, а во-вторых, относится к разряду «здравых» обывательских суждений. К тому же разряду относится, например, тезис о том, что Земля – плоская, что солнце «всходит и заходит» и т.д. Безусловно, эти тезисы подтверждаются органами чувств и, точнее, культурной традицией восприятия, но на этом их ценность и заканчивается.

Видение модели
Модель представляется как шар, поверхность которого – плоскость с бесконечной площадью. Эта плоскость – выход языка на поверхность из некой «центральной» точки генерирования языкового акта. У этой точки есть размерность – это фонема. Остальная поверхность – это слово – синтаксические и морфологические поверхностные структуры – поверхностный образный ряд языка – высказывание – дискурс –... Подчеркнем, что звучит только центральная точка – точка внимания текущего момента. Остальная поверхность молчит. Но данное молчание активно. Поскольку индуцированы, катализированы все или почти все вышеперечисленные языковые структуры поля понимания, которым, собственно, и является поверхность нашей модели. Поверхность видится в виде тонко кипящей перманентно кристаллизующейся мозаичной структуры. Элементами этой мозаики могут быть слова, морфемы, фразы, ритмические и интонационные рисунки, объединенные в некие перекрестные пучки более широких синтаксических и дискурсивных платформ. В процессе речи поверхность понимания чутко или не очень реагирует на сигналы, индуцируемые центральной точкой, которую по аналогии с точкой зрения можно назвать точкой речи.

Кроме молчания активного, есть молчание пассивное, потенциальное. Здесь введем еще один принципиальный тезис: условием существования языка вообще является то, что язык существует одновременно. Носитель языка может не знать каких-то элементов, не принципиальных для жизни языка. Если отрубить человеку палец или даже все, человек, кроме крайних условий, вполне может выжить. Если удалить у него жизненно важные органы – он умрет. Так и язык.

Объясним вышеуказанный тезис. Нормальная речь возможна только тогда, когда необходимый элемент языка в нужный момент «выстреливается» в точку речи. Индивидуальные особенности речи или большее или меньшее умение формулировать свои мысли здесь значения не имеют. Важно то, присутствует ли нужный элемент на момент речи вообще в наличии, в нашей модели в Шаре. Проблемы вывода – дело третье. Хотя забавно, что затруднения в поиске нужного элемента приводят к «зависанию» системы.

Поверхность речи для нас более или менее прозрачна, поскольку прозрачность и доступность это ее принципиальное рабочее свойство, благодаря которому мы легко членим поверхность на фонемы, слова и т.д. Глубинная же структура, ингредиенты «варева» нам пока неясны. Наши представления о них полны домыслов и научных суеверий, напоминая состояние естественнонаучных дисциплин начала 19 века.

Именно поэтому внимание наших исследований должно сосредоточиться именно на неявных глубинных структурах, глубинных связях, которые обеспечивают языку такую гибкость, запоминаемость (что само по себе говорит о каких-то суперпростых логических конструкциях, лежащих в основе языка) при известном весьма ограниченном наборе средств.

В данной заметке я хочу выдвинуть несколько тезисов, которые, будучи подкрепленными достаточным количеством эмпирического материала, могут превратиться в аксиомы. Впрочем, мне хотелось бы говорить скорее о преобладающих динамических универсалиях, первичных для мышления и деятельности так называемого человека, но не исключающих мыслительных машин другого типа.

1. Человек есть обитатель динамического пространства (что банально).

2. Как таковой, он воспринимает принципиально наибольшую часть информации из этого пространства через зрение и слух.

3. Основным инструментом человека в осознании его жизненного пространства является язык.
3.1. Поскольку осознание есть последующая обработка и анализ, то принципиальным условием его является существование памяти.
3.2. Язык есть форма организации человеческой памяти, которая за давностью своего происхождения превратилась для людей в некую часть природы, а поэтому из формы управляемой в форму управляющую людьми.
3.3. Слово, психологическая реальность существования которого подтверждается эмпирически (например, см. Э.Сепир) есть единица памяти об определенном опыте.

4. Глаза / уши проделывают одну основополагающую операцию, которую потом переводят в слова, далее откладывают в память. Эта операция – оценка / измерение

5. Подтверждением фундаментальности данной операции является появление чисел.

6. Простота и минимализация числового ряда с историческим сведением его к двоичной системе счисления скрыли тот фундаментальный факт, что система счисления и язык есть эквивалентные системы означения жизненного пространства.

7. То есть язык есть форма измерения, а поэтому может быть сведен к определенному ряду сходному с числовым.

8. Собственно числовой ряд и использование двоичной системы счисления в компьютерных технологиях показали уже свои возможности дигитализации реальности, что является эмпирическим подтверждением фундаментальности двоичного счета на Планете Обезьян.
8.1. Можно видеть, что сведение к двоичности зиждется на динамической универсалии больше / меньше, которая есть одна из тех фундаментальных установок человеческого сознания, за которые оно едва ли может выйти.

9. Остается, однако, убеждение, что "операционная система", обслуживающая человеческий язык, построен на измеряющем ряде элементов, который хотя и эквивалентен числовому, но имеет принципиально иной принцип построения.

10. Поскольку единицей языка является слово, то открытие / декодировка того, из каких элементов состоит слово должно привести к созданию системы элементов человеческого языка. Настойчивое упоминание Традицией практики языковой магии позволяет предположить, что эти элементы уже были ранее открыты, по крайней мере, в связанно-практическом виде.

11. Поскольку молчание столь же важно для языка, как и звучание, в систему элементов должна входить некая подсистема, эксплицирующая то, как человек молчит и о чем он не говорит.

12. Мы можем предположить, что большую часть молчания занимает видение.

13. Продолжая делать выводы из принципа эквивалентности означающих систем у человека, мы предположим, что визуальная деятельность человека есть также некий язык, а значит и система элементов.

14. Возможно, что система элементов человеческого видеоязыка эквивалентна числовому и языковому измерению реальности, но принцип построения ее иной.

15. Интуитивно и эмпирически аксиоматично то, что числа-язык-видео переводятся друг в друга.

16. Перевод этот сопровождается системой потерь, основным принципом которой является, так сказать, принцип исчезновения сущности переводимого (пейзаж, изложенный в письменном, либо в оцифрованном (в компьютерном видео) видео может быть отсылкой, формой памяти либо реконструкцией реального первичного пейзажа, но все же реальным природно-первичным пейзажем он не является).

Из всего вышесказанного следует, что открытие или переоткрытие системы элементов (динамических универсалий) управляющих системами числа-язык-видео приведет к возможности полного перевода-трансформации одной в другую, а следовательно к контролю над процессом творения первичной природной материи, а также и преодолению человека как вида.

Данную заметку можно считать либо доказательством теоремы о творении Богом мира с помощью слова, либо революционным манифестом, призывающим к свержению человека путем вырывания устоев.

Первый блин комом
Когда-то известный американский писатель-фантаст Фрэнк Хэрберт в своей культовой эпопее «Дюна» поставил «мысленный» эксперимент: что будет с планетой, если ее жители начнут всерьез управлять ее экосистемами и изменять их по своему усмотрению. Известно, что экологические эксперименты по выживанию писатель ставил не только на бумаге, но и на своем собственном участке земли в США.

Мы привыкли пользоваться бытовой химией, давно превратили автомобиль из роскоши в средство передвижения, и если вдруг мы случайно родились вне так называемой «развитой индустриальной страны», к примеру, в Китае, Перу, или, не дай Бог, в России, то с завистью и вожделением смотрим на жизнь в «Солнечном Забугорье».

Прошли десятилетия, и мы медленно начали осознавать, что эксперимент над своей планетой начали уже давно. С извечной, присущей человеку склонностью к панике и разным фобиям, мы стали на всех углах кричать о том, как же мы изгадили родную планетку, что из-за нас «разумных» она, того и гляди, сойдет со своей орбиты. Так ли это? Не преувеличиваем ли мы свое влияние на системы, которые начали работать еще до того, как мы с палкой-копалкой стали бродить по лесам. Системы эти слишком сложные и слишком древние, чтобы поддаться человеческому разумению по первому требованию. Но все-таки очень хочется «порулить» планетой, да еще так, чтобы «права» не отобрали. Попыткой организации «школы планетарного вождения» является осуществляющийся сейчас в США эксперимент «Биосфера 2».

«Биосфера 2»
То, что раньше было эксцентричным дорогостоящим экспериментом, приобретает научную легитимность теперь, когда управляет им Колумбийский университет. Расположенная в Аризоне «Биосфера 2» – это и место для привлечения туристов.

За такую сделку готово было лечь костьми любое университетское начальство – уникальный исследовательский комплекс стоимостью в 200 миллионов долларов бесплатно, да еще с финансированием работ на ближайшие двадцать лет.

Однако, у комплекса площадью в три акра в пустыне Аризона была подпорченная репутация. «Это как машина, в которой живут призраки», – говорит Майкл Кроу, проректор Колумбийского университета.

Именно благодаря Кроу Колумбийский университет получил право управления «Биосферой 2» в 1995 году. Огромный парник, сконструированный так, чтобы имитировать условия жизни на Земле (то есть, «Биосфере 1») в герметично запечатанной, контролируемой среде, был завершен в 1991, финансируемый техасским миллионером Эдвардом Бассом.

Басс представлял «Биосферу 2» как первый шаг к колонизации Марса человеком. Внутри огромной постройки, которая включает зоны дикой природы от дождевого леса до пустыни, «биосферщики» должны были научиться жить вне «большой земли», отрезанные от нее во всем, кроме связи. Но для команды в восемь человек, которые прожили внутри комплекса с 1991 по 1993 год, все оказалось не так, как было задумано.

Уровень кислорода в комплексе упал настолько, а уровень окиси азота так вырос, что для того, чтобы защитить жизнь восьми обитателей, были предприняты срочные шаги. В парник вкачали кислород, нарушив таким образом принцип изоляции.

По отчетам урожай зерновых культур был так низок, что от голода обитателям парника контрабандно поставляли пищу. Почти все птицы и животные, которые, как предполагалось, будут вольготно жить здесь, умерли, за исключением тараканов и «бешеных муравьев», которые теперь и завладели парником. Благородное начинание, каким была «Биосфера 2», превратилось в шутку, в аттракцион для туристов, наряженный под науку.

Басс выбирает Колумбийский университет
Басс обратился к Колумбийскому университету для того, чтобы управлять комплексом как серьезным научно-исследовательским проектом. Университет имеет теперь право полного контроля над комплексом, вплоть до того, что может его выкупить за незначительную сумму в 1 миллион долларов в любое время в течение ближайших двадцати лет.

Сразу возник ряд технических проблем, включая и то, что комплекс планировался не только как лаборатория, но и как шоу.

Также существовала и проблема доверия. Многие ученые с таким презрением относились к «Биосфере 2», что в Колумбийском университете знали – заманить крупных исследователей для работы здесь будет трудно.

И все же сотрудники университета видят огромные возможности. Ведь это комплекс, с помощью которого можно пролить свет на один из самых животрепещущих вопросов современности – а именно, на потепление атмосферы Земли из-за повышения уровня углекислого газа, возникающего при горении ископаемого топлива. Где еще лучше всего изучать «парниковый» эффект, как не внутри гигантского парника?

«Мы рассматриваем «Биосферу 2» как первый в мире научный инструмент, который поможет нам научиться глобальному управлению экологией», – говорит Кроу, представитель Колумбийского университета, осуществляющий контроль над проектом. Это большая лаборатория и филиал университета, в котором будет занято до 250 исследователей и студентов.

Колумбийский университет обратился у Уильяму Хэррису, известному профессору химии и одному из руководителей Национального Научного Фонда, который уже помогал в проведении крупных научно-исследовательских программ по всей стране. Хэррис согласился занять пост президента «Биосферы 2», и перестройка началась.

Медленный старт
Начало работ проходит намеренно медленно. Около 20 ученых начали работу над десятком проектов. Кроу говорит, что цель программы – помочь нам научиться, как лучше управлять нашей планетой, особенно ее атмосферой.

Но ученые знают слишком мало о том, как взаимодействуют сложные системы – даже для того, чтобы начать производить какие-либо действия над окружающей средой с целью контроля, например, над «парниковым» эффектом.

«Сложность – вот чему мы пытаемся научиться», – говорит Кроу. Например, просто крутанув несколько дисков набора, исследователи могут вдвое увеличить количество углекислого газа внутри определенного отсека «Биосферы 2», воссоздав условия, которые многие ученые ожидают увидеть на Земле в следующем столетии.

На данный момент ученые наверняка не знают, что в конце концов происходит с углеродом в процессе, называемом углеродным циклом. Многие считают, что он остается в атмосфере в виде углекислоты, разогревая Землю настолько, что тает Антарктида, подтапливая прибрежные районы по всему миру. По другому мнению, большая часть углерода абсорбируется растениями, смягчая «парниковый» эффект.

«Каков же на самом деле углеродный цикл на этой планете?» – вопрошает Кроу. – «Мы не знаем».

Наука с большим смыслом
Около 200 тополей высаживают сейчас внутри комплекса. Половина будет на площади с нормальным уровнем углекислого газа, на другой половине уровень будет повышен. Разница в росте растений должна выявить, как много углерода вбирают деревья.

Проект серьезный, но ученые ожидают немало сюрпризов. В течение двух лет, пока комплекс был населен, исчезло, например, так много кислорода, что «биосферщики» были измотаны и ослабли.

Выпускник университета Джеффри Сервингхаус обнаружил, что кислород поглощался массивной бетонной конструкцией, которая поддерживает парник. При герметизации бетона проблема, похоже, разрешилась.

«Даже в таком закрытом мирке, как «Биосфера 2», – говорит Кроу, – системы Земли столь сложны, что на все вопросы не ответить. Как же нам надеяться на то, что мы получим ответы в гораздо более сложном мире за стенами комплекса? Одна надежда – сосредоточиться на малых участках, пытаясь понять что-то одно каждый раз. Давайте, по крайней мере, поиграем с этой игрушкой до того, как взяться за более крупную систему и напортачить там, не зная, что творим», – говорит Кроу.

И если «Биосфера 2» поможет в этом, то забудется и тот факт, что в прошлом комплекс был всего лишь дорогостоящим аттракционом для туристов, окончательно превратившись в научный эксперимент первостепенной важности.

Есть старый анекдот о сантехнике, который говорит, что, дескать, всю систему надо менять. Радует тот факт, что не прекращаются попытки сначала понять, а потом уж менять. Одно тревожно. Очень уж любят земляне создавать эдакие закрытые, полностью контролируемые мирки. Увлечение виртуальной реальностью, где одним нажатием кнопки можно «построить» мир, идет рука об руку с тем, как «строит» непокорные нации американский «мировой жандарм», если вдруг те не хотят принимать его «новый мировой порядок». Вот и еще один герметичный, хотя и тоже пока непокорный мирок «Биосферы 2», где выжили только тараканы. Тенденция, однако.

Что такое музыка и зачем она вообще
Есть люди, которые искусство творят, и есть те, кто об искусстве говорит. Есть и особенно въедливые исследователи, которые, не удовлетворяясь тем, чтобы наслаждаться самым загадочным и абстрактным из человеческих искусств, желают непременно выяснить, что же это все-таки такое и в чем истинная причина явления. Есть даже странная научная дисциплина – биомузыковедение. Ученые-антропологи копают все глубже, пытаясь ответить на поставленный вопрос.

Есть много способов добиться этой цели. Одна из них – попытаться определить понятие «музыка». Для этого вы можете изучить ее формы по всему миру и выделить общие черты вроде ритма и звукоряда. Можно также, коль есть у вас склонность к истории, посмотреть, когда впервые у наших предков прорезался голос и слух, и по костям определить, когда же вообще человек впервые стал способен на такую сложную вещь, как пение. Или же вместо того, чтобы спрашивать, что такое музыка, можно задаться вопросом, как она делается – не просто как работают инструменты и голоса, а что движет стоящие за тамтамами и балалайками мозги. Ну и самый фундаментальный вопрос – причины того, что именно музыка, возможно, и задала нашим только что слезшим с пальмы предкам отрыв от конкурентов на рынке, так сказать, продуктов эволюции.

В 1948 году музыковеды начали пользоваться магнитофонами, собирая образцы музыки со всех уголков земли. Несмотря на то, что ряд сходств был найден между различными музыкальными традициями, в силе пока остается один вывод – нет ни одной черты, которая была бы общей для всей музыки мира. Ноты и ритмы страшно разнятся от местности к местности. Много музыки с определенным ритмом, но во множестве традиций никакой ритмичности нет. Согласно Симе Аром, этномузыковеду из Парижа, во всех человеческих сообществах спектр возможных тонов составляет определенный звукоряд, однако исключения из этого правила тоже могут считаться музыкой. И даже сама идея музыки для удовольствия, а не для практического использования, тоже культурно ограничена. Некоторые человеческие сообщества используют музыку только в ритуалах и обрядах, например, для того, чтобы умилостивить бога.

Если у музыки и есть правила, то для того, чтобы их нарушать. Однако есть намеки на то, что человек способен терпеть только определенное количество музыкальной анархии. Сандра Трегуб из университета Торонто изучает врожденные музыкальные предпочтения. Она пытается выяснить, как маленькие дети, чьи музыкальные вкусы вроде бы не «испорчены» культурой, реагируют на определенные комбинации нот и ритмов.

Она, например, обнаружила, что если сыграть ребенку гамму дважды, но при этом второй раз изменить одну ноту, то ребенок скорее заметит разницу, если гамма диатоническая (т.е. если ноты идут через неравные интервалы, как это в основном свойственно западной музыке), чем если гамма целотонная (та, в которой ноты разделены равными интервалами). Если обнаружится, что результаты действительны для более широкой юной аудитории (исследовательница пока экспериментировала с канадскими детьми), то можно будет предположить, что кое-что из мирового музыкального наследия всегда будет популярнее других образцов.

Открыть исторические истоки музыки гораздо трудней, чем искать ее универсальные черты. Однако хотя бы одно открытие по поводу обоих проблем было сделано. В 1995 году в Словении был найден 60000-летний фрагмент кости, похожей на флейту. Дырочки для пальцев этого инструмента расположены так, чтобы извлекать диатоническую гамму.

Но даже старые инструменты мало говорят о том, как же все это началось, ведь окаменевших остатков музыки не найдешь. Правда, можно найти окаменевшие черепа. По их остаткам можно сделать некоторые выводы о том, когда же наши предки начали говорить. И хотя совсем не обязательно, что они сразу начали говорить на музыкальные темы, все же многие думают, что музыка и речь тесно связаны.

Музыка внутри меня
Хотя происхождение речи гораздо более изучено, нежели происхождение музыки, вопрос о том, когда же впервые человек стал способен говорить, все еще ожесточенно дебатируется. По последним оценкам, было это что-то между 40 тысячами и 2 миллионами лет тому назад. Многое зависит от того, могли ли неандертальцы, которые жили в Европе 85000-35000 лет тому назад, произносить то же количество гласных, что и современные люди. Для этого им нужен был туго натянутый голосовой тракт. Поскольку голосовой тракт состоит из мягкой ткани (которая не сохраняется в окаменевшем виде), реконструкция его зависит от выводов, сделанных при измерении окаменевших черепов. Сначала, исходя из этих измерений, предполагалось, что голосовые способности у неандертальцев были как у современных человеческих младенцев, т.е. не ахти какие. Но Дэвид Фрэйер и Крис Николэй из Канзасского университета за последние два года показали, что, по крайней мере, есть такая же вероятность того, что голосовые связки были у неандертальцев такие же, что и у современных взрослых. Некоторые другие черты у черепов гоминид также предполагают способность к речи. Отпечатки внутри этих черепов выглядят похоже на те, что оставляют мозги наших болтливых современников. Так что у гоминид были все возможности заговорить.

Когда же они все-таки начали это делать, судить трудно. Дерек Бикертон из гавайского университета считает, что если бы у предков человека был язык, то это дало бы им возможность обмениваться сложной информацией, и результаты этого, вроде новых орудий, отыскали бы археологи. Результатов же таких нет. Так что появился язык не ранее 100 тысяч лет тому назад, что, впрочем, тоже давно.

Но причем же здесь музыка? А вот при чем. В последние годы сильно развились мозговые сканеры, позволяющие следить за активностью различных частей работающего головного мозга. Эти сканеры показывают, что когда профессиональные музыканты играют или слушают музыку, то активны у них те же части мозга, что и при разговоре. Отсюда можно предположить, что мозг интерпретирует музыку как своеобразный язык.

С другой стороны, непрофессиональные музыканты тоже могут создавать музыку. Если вы начнете читать эту статью громко вслух (сначала убедитесь, что нет рядом никого со сканером), ваша речь будет «вырабатываться» в отделе Брока (специальная зона в левой передней части вашего мозга). Если вы просвистите мелодию без слов (и при этом не сможете представить ее в виде нотной записи), то будет задействована эквивалентная часть в правом полушарии. Если человек рядом с вами попросит вас заткнуться, то его вежливую просьбу произведет отдел Вернике (слева по мозгу). Если же он, напротив, засвистит вместе с вами, противоположная зона справа зарегистрирует, что он перевирает мотив. Почему те или иные задачи выполняются разными полушариями, не очень ясно. Интригует одна вещь. Это разделение по полушариям менее явно у женщин, чем у мужчин. Это говорит о том, что разговоры и песни, возможно, возникли из чего-то, что женщины и мужчины когда-то делали по-разному.

Большинство эволюционных «напрягов» одинаковы для обоих полов. Но есть одна область – их отношения друг с другом, где интересы полов, а значит, и поведение, разнятся.

Женщины, которые могут произвести потомство лишь в ограниченном количестве, независимо от количества партнеров, склонны спариваться с лучшим самцом из доступных. Мужчина же может увеличить свое потомство, спариваясь со многими самками. Если у него есть выбор, он предпочтет высококачественных самок, в особенности для длительного партнерства. Но даже низкосортные самки дадут его генам шанс на бессмертие. В результате, мужчины часто жестоко конкурируют друг с другом за доступ к женщинам, а те затем решают, с кем им пойти в заросли бамбука. Вследствие этого самцу особенно необходимо развить в себе качества, нужные для убеждения самок в том, что он – «самый крутой чувак в джунглях» (этот феномен известен под названием сексуальная селекция).

Музыка – борьба за любовь
Джеффри Миллер, психолог-эволюционист из Лондона, считает, что занятия музыкой, по крайней мере, частично, являются результатом сексуальной селекции. Он проанализировал, в каком возрасте записывающиеся музыканты выпускают альбомы. Не явилось сюрпризом то, что музыканты (по крайней мере, в роке и джазе) наиболее продуктивны в молодом возрасте. Но доктора Миллера интересовали не только пики, но и общая кривая творческой активности музыкантов. Эти кривые напомнили ему график из совсем другой оперы – обнаруженную в 1988 году кривую возрастов убийц.

Как оказалось, что, несмотря на то, что уровень убийств сильно варьируются от места к месту, портрет убийцы и его возраст везде поразительно похожи. Во-первых, это мужчина. Во-вторых, вероятность того, что он совершит убийство, резко возрастает лет до 25, затем падает. Ученые предполагают, что резкий пик «убийственной» активности в возрасте, когда мужчины наиболее сексуально активны, – не что иное, как результат борьбы за сексуальных партнеров.

Музыканты тоже в основном мужчины и, хотя доктор Миллер обнаружил, что пик активности у них несколько позже, чем у убийц, тем не менее, кривые для обоих видов деятельности поразительно похожи. И кривые эти – показатель сексуальной селекции. Хотя музыка, даже рок, не является формой внутриполового насилия, она дает хорошую возможность показать противоположному полу, на что ты способен. Чтобы громко петь – нужно иметь хорошее здоровье. Чтобы не переврать мотив, нужно быть физически гармонично сложенным и уметь контролировать мускулы. А чтобы спеть много сложных песен, нужно иметь хорошую память. Так что песни про любовь, возможно, привлекают девушек совсем не красивыми словами...

Это не значит, что мужчины музыкальнее женщин, просто они лучше умеют выпендриваться. Это также не проливает света на те далекие времена, когда человеческие голоса впервые слились друг с другом в гармонии, а кулаки выбили из тамтамов первые ритмы. Но все вышеизложенное заставляет предполагать, что музыка для нас – первичная потребность.

Часть первая: интерьер
Новогодние денечки – время волшебное. Жалко, что быстро кончаются. С праздниками в современной России в последние годы не очень. Мерзость нашего быта имеет одно свойство: словно черная магия завораживает и заставляет поверить, что это и есть настоящая жизнь. А деды Морозы, Змеи Горынычи, волшебники и пророки – сказки для сопливых детей. А на самом деле все как раз наоборот. Современные мифы и сказки и рассказываются и проживаются по-другому, чем когда-то, но до сих пор помогают дышать свободно.

Мы очень любим сетовать по поводу упадка нравов и культуры в России. Пьянство, дескать, у нас и наркомания. Страна негодяев мы, мол. Докатились. Духовная деградация. То Никита Михалков снимет киносопли о «святой Руси» и призовет спеть хором «Отче наш», то Говорухин призовет возрождать нравственность с помощью отключения доренковских телеэкзерсисов. Мастера культуры суровы и болеют душой за отечество, но погрязли в московских тусовках и часто с трудом представляют себе, чем дышат те жители нашего отечества. Я терпеть не могу заунывное слово «духовность», но интересуют меня в данном случае как раз духовные искания в современной России и некоторые тенденции в этих поисках, которые идут вполне в русле поисков наших братьев-землян в других уголках планеты, лишь подтверждая старинный тезис о русской «всеотзывчивости».

К тому времени, когда Россия с разбегу окунулась в рыночную экономику и бурными темпами стала строить капитализм а ля рюсс, изношенная официальная советская идеология уже давно перестала оказывать какое-то реальное влияние на умы сограждан. Новые либеральные мифы, экспортированные с Запада, о «тоталитарной идеологии», которая держала всех людей на территории Советского Союза чуть ли не в состоянии «коммунистических зомби», – чушь. Большинство из нас прекрасно помнит, скажем, конец 70-х. В головах людей бродило тогда черт знает что: интеллектуалы увлекались кто православием, кто буддизмом, но на людей с «Лениным в башке» уже тогда смотрели как на психов. Потом была перестройка, и на нас хлынула разнообразная литература и видеоинформация. И пришло время телешаманов. Царил Кашпировский и страшная мода на экстрасенсов и разного рода мистику. Потом мистика и эзотерика отошли на второй план и просто заняли свою коммерческую нишу. И времена поголовной интеллектуально-духовной моды закончилось. Из общества-коллектива мы превратились в общество атомизированных индивидов, которые занимаются каждый своими делами и с циничным спокойствием воспринимают дела других, какими бы странными те ни были. Человек может безразлично сообщить вам, что он член мафии или, скажем, трансперсональный психолог, и вы в лучшем случае спросите: «Ну и как?».

На фоне безразличного отношения к собственной душе у большинства наших сограждан очень интересно отметить, какие причудливые формы принимает у крайнего и маргинального меньшинства из нас тот таинственный процесс, который на Востоке называется «поисками Пути». Формы и идеи, может, и причудливы, но некая чисто русская культурная парадигма просматривается явно. Не претендуя на глобальный и глубинный анализ, отмечу лишь некоторые знаковые эпизоды почти невидимого явления с дурацким и напыщенным названием «духовные искания». Первое и главное. Рецепты «спасения души» и «поисков себя» по-прежнему вычитываются из книжек. В отличие от века 19, когда были и Лев Толстой и другие русские «гуру», нынче это книжки все больше иностранные. Некоторые иностранцы в России становятся не только русскими писателями, но и учителями. Вспомните Хемингуэя, Маркеса и Борхеса. Но то были просто писатели, которые в лучшем случае давали какие-то элементы стиля жизни и «глоток свежего воздуха». Часть же нового поколения молодых русских читателей книги некоторых писателей восприняла как руководство к действию, не как «худ. лит-ру» для развлечения, а как некую инструкцию.

Одна такая мода конца 80-х – начала 90-х – это Толкиен. Великая сказочная трилогия так захватила некоторые молодые умы, что эти умы совершенно естественным образом переселились из нищающей, впадающей в хаос России прямиком в Средиземье. Появился странный народец, называемый «толкинистами», или же недоброжелателями – «толкинутыми». Народец стал наряжаться в средневековые наряды, собираться вместе, сражаться на мечах, выбрав себе новые сказочные имена и другую «виртуальную» жизнь. Молодежная дурь? Нет, способ выжить, оставшись человеком. Что могло предложить ребятам-толкинистам общество? Либеральную идеологию с ее абстрактными «правами человека» и чисто-конкретной идеей жизни как успеха в бизнесе. Или может, «возрожденное» православие с матерящимися бабками в церквях и попами – бывшими агентами КГБ? От этого веет, извините, смертью. А Толкиен дарил молодым людям уход в «ненастоящий» мир с настоящим благородством и дружбой, настоящей красотой и песнями. То есть дарил миф. А миф – штука очень личная и очень полезная. Миф – лучшая психологическая защита от «враждебного» информационного поля. Чувства, рождаемые мифом, – настоящие. Помню, один знакомый как-то сказал мне: «Если бы появился сейчас Арагорн (один из благородных героев Толкиена), я бы присягнул ему на верность». Скольким молодым людям Толкиен помог выжить, не скатиться в наркоманию, найти друзей? Такой статистики нет. Есть немножко смешные и наивные толкинисты. Есть и во Франции, и в Америке, и в Иркутске. У нас, правда, это маленькое сообщество последнее время больше занимается так называемыми ролевыми играми и отошло, насколько мне известно, от чисто «толкиенской» эстетики.

Еще одна мода, более «продвинутого» типа, тоже имеет характер всепланетный, но проходила в России, естественно, с нашей спецификой. В отличие от вялого Запада, мы отдаемся своим увлечениям со страстью. Итак, в начале 90-х в России появляется еще один «заочный» гуру, обольстительный и очень практичный Карлос Кастанеда. Наиболее «продвинутая» публика знала его гораздо раньше. На Западе мода на него началась еще в 60-х, совпав с сексуальной и наркореволюцией и увлечением восточными религиями. Потом на Западе его и разоблачали, и обвиняли во вранье. Структура личного мифа Кастанеды возводит отсутствие личной биографии, «стирание личной истории» в один из основополагающих принципов, поэтому все разоблачения ушли, как говорится, «мимо денег». В российском увлечении Кастанедой было много «приколов» и, как бы выразились (и выражались) религиозные деятели, «бесовщины». Было и поедание мухоморов адептами, и выращивание пейотля в домашних условиях. Появились «кастанедовцы», со скрупулезной тщательностью выполняющие все практические указания из книжек и претендующие на раскрытие немереных магических сил. В отличие от Запада, который потреблял Кастанеду десятилетиями небольшими порциями и наряду со многими другими гуру, в России все 11 томов вышли в несколько лет, и оценить «учение мексиканских магов» можно во всей красе и мощи сразу в полном объеме со всей «околокастанедовской» литературой, да еще и магической гимнастикой «тенсегрити» заняться. Один мой знакомый утверждает, что очень хорошо помогает от похмелья. Но если без иронии, то помогал Кастанеда все в том же, в чем до него Толкиен, – в поисках себя, в духовном выживании и построении личного мифа. Оговорюсь: под мифом в данном случае я понимаю не «шизофренический бред», а оформление внутреннего мира конкретного человека с помощью небытовых и надчеловеческих образов и практик определенной традиции, которые вживляют этот внутренний мир в мир внешний. Так что миф – это шаг к реальности и спасение от шизофрении, социальной или личной. На самом деле в случае увлечений авторами вроде Кастанеды или связанных с более «респектабельной» восточной традицией Ошо или Тартанга Тулку речь идет о довольно новом явлении – создании личной религии, в то время когда так называемые мировые религии не отвечают актуальным нуждам души. И древние сказки пишутся на новый лад и читаются на новый лад, соединяясь с возросшим интересом к собственному внутреннему миру, который, кстати, параллельно проявляется еще и в исподволь возникшем целом рынке психологических услуг, разного рода психологических тренингов, где причудливо сочетаются новейшие идеи практической психологии и древние магические практики. Во что выльются эти искания? Будут ли просто «психологической помощью» для адаптации человека к жесткой атмосфере современного капитализма, или через десятилетие-другое мы явимся свидетелями возникновения «тайных обществ» этаких городских ниндзя, способных, по мнению обывателя, просто на чудеса? Поживем – увидим, а пока перейдем к одному человеку-мифу, еще не известному в России.

Часть вторая: неизвестный миф
Часть вторая – что-то вроде предсказания. Иногда по странной случайности из ряда крупных имен, влияющих на умы в тех или иных странах, выпадают некоторые фигуры. Об одной такой фигуре я и хочу рассказать. Возможно, в ряду писателей-гуру он скоро займет в России значительное место и поднаторевшие в чтении Кастанеды, Ричарда Баха и других «концентрированных» авторов читатели получат еще одну инструкцию по выживанию. Судите сами.

Согласно недавнему исследованию французского литературного журнала «Лир», это был в прошлом году второй по популярности автор в мире. Книги переведены на 43 языка, и, по последним подсчетам, их продано 26,3 миллиона экземпляров. Поскольку содержание книг этого писателя продолжает традицию мистической, притчевой литературы в духе Баха, Халила Джебрана и Кастанеды, преданные читатели, естественно, уверены в том, что их автор – великий маг и волшебник. А среди поклонников самая разношерстная публика. С артистической богемой вроде Джулии Робертс и Мадонны понятно. Но талант этого человека почитают Билл Клинтон, Шимон Перес, Жак Ширак (наградивший его орденом Почетного легиона), и... (это не я придумал, а «Нью-Йорк Таймс») Борис Ельцин. Зовут этого человека Паоло Коэльо. Он бразилец, родившийся в Рио-де-Жанейро в 1947 году. Биография у него – то, что надо для профессионального «волшебника». Подростком он, судя по косвенным данным, был пылким и склонным к «асоциальности», за что родители три раза заключали его в психушку. Два раза он оттуда убегал. Страстный путешественник рано познал разные скитания: и в прямом смысле – как хиппи, и в очень специфическом – увлекаясь наркотиками. Увлекался черной магией и эзотерическим учением Алистера Кроули, однако его натуре, похоже, была противна темная сторона внутренней вселенной, если судить по его светлым последующим книжкам. Однако жизнь продолжала дарить ему приключения. У власти тогда были правые военные.

Коэльо три раза сажали в тюрьму и пытали, считая, что «альтернативное общество», которое проповедовал он со своими друзьями-хиппи, не что иное, как коммунистический заговор. До того как стать автором бестселлеров, он стал известен в Бразилии как драматург, телесценарист и журналист, но особенно – как автор текстов песен для знаменитых бразильских исполнителей, особенно для Рауля Сейшаса, которого Коэльо называет «бразильским Джимом Моррисоном». Работал менеджером в рекордс-компании СВS, откуда и был уволен.

Именно тогда и встал на путь писательства. В 1986 Паоло Коэльо прошел по Дороге Сантьяго, старинному пути паломников в Испании, и описал этот опыт в «Паломничестве», вышедшем в 1987 году. В следующем году выходит его «Алхимик», который и сделал его всемирно известным. Мировая известность пришла к нему с английским переводом «Алхимика» в 1993 году. Заметим, что авторы такого рода, пишущие о вопросах «духовных», книги которых в книжных магазинах стоят часто в разделах «Эзотерика» или «New Age», – вообще-то весьма успешные маркетологи своих произведений и коммерческого успеха отнюдь не чураются.

Вот, например, рассуждения Коэльо на эту тему: «В издательском мире вне США никто не читает по-испански, тем более, по-португальски, и чтобы опубликовать книгу более чем в 119 странах, нужен язык, на котором бы читали и в Таиланде, и в Литве. Перевод на английский дал возможность издателям меня прочесть». Добавим, что еще одной составляющей коммерческого успеха стало то, что Коэльо всегда настаивает на том, чтобы вне зависимости от страны его книги стоили очень недорого и издавались местными издателями. К тому же со своих «хипанских» времен Коэльо легок на подъем и с радостью отправляется в любую точку мира, чтобы «продвигать продажи» своих книжек. Такое отношение отчасти объясняет его успех в такой относительно бедной стране, как Индия. «Поскольку я из страны, в которую авторы больших бестселлеров никогда не приезжают, я намеренно решил ездить туда, где никто из знаменитостей не бывает, например, в Болгарию, в Македонию, в Латвию, Словакию, Исландию. Всю мою жизнь самым важным вещам я учился у простых людей».

Но книга не джинсы, и успеха не было бы без внутреннего содержания произведений Коэльо. По поводу их литературного качества критики расходятся резко. Причем на их оценки явно давит обаятельно-пугающая харизматичность автора. Один бразильский критик написал даже, что, дескать, я его не читал, но знаю, что это очень плохо. А народ любит. Стиль Коэльо нарочито прост. Сюжеты – притчи, философское «послание» которых прочитывается легко. Отчасти это эффект узнавания, когда за простым рассказом о путешествии юного пастуха из «Алхимика» в поисках сокровищ встают и дзенские премудрости, и наставления кастанедовского Дона Хуана, и еще простая мысль, которая и объясняет, наверное, популярность такой литературы: детские мечты свои лучше не предавать, а исполнять их, какими бы сумасшедшими они ни казались. Среди элементов литературного успеха Коэльо и подчеркнутая космополитичность его сюжетов. Во-первых, действие ни одной из его книг не происходит в Бразилии. Сам писатель объясняет это тем, что для него это принципиальный момент, позволяющий сохранить ощущение новизны и необычности, чего трудно добиться дома, но пишет и чувствует он все равно как бразилец. Да и как латиноамериканец вообще. Называя своими любимыми авторами Борхеса и того же Кастанеду, он, как и они, любит по-латиноамерикански размывать грань между реальностью и воображением. Однако магия бразильского «волшебника» оказалась настолько созвучна коллективному воображаемому планеты, что на Коэльо как из рога изобилия посыпались разного рода награды и даже должности. Он, например, является специальным советником ЮНЕСКО по программе «Культурные конвергенции и межкультурные диалоги».

Я намеренно не буду перечислять книги Коэльо, ведь глупо говорить о книгах непрочитанных либо прочитанных отчасти. Пока Коэльо доступен русскому читателю лишь в интернете, и то только с одной книгой – знаменитым «Алхимиком» в прекрасном переводе Добровольского, а если этот читатель знает языки, то несколькими другими. Отсутствие Паоло Коэльо и моды на него в России – явление, думается, временное. Насколько мне известно, Коэльо подготовлен к изданию в издательстве «Вагриус», но оно отложено по причине стоимости типографских услуг. Видимо, подвел все тот же дефолт. Если традиции литературной моды и поиска зарубежных гуру в России вдруг резко не изменятся, то быть Паоло Коэльо еще одним «русским» писателем и учителем.

Так что следите за новыми поступлениями в книжные магазины и за литературными увлечениями ваших знакомых интеллектуалов. Мне же более интересно, будут ли «играть в Коэльо» так же, как играли «в Хемингуэя, в Толкиена и в Кастанеду», ведь внешнее чудачество таких «игр в бисер» – верный знак того, что остаются еще среди нас невидимые герои сопротивления процессу превращения человека обратно в обезьяну.

Меня зовут Руслан Бажин, по образованию я историк, по роду деятельности гуманитарий широкого профиля (переводчик, журналист, сочинитель песен, работал немножко в рекламе - в целом судьба «поколения Пу»). Языками увлекся в старших классах школы. По окончании университета в 1990 поработал преподавателем годик и быстро свалил на вольные хлеба.

Работал переводчиком и одновременно вел интенсивные курсы языка (в основном английского, меньше французского). Биографические сии фрагменты привожу только с тем, чтобы указать – достаточного времени для того, чтобы углубленно и всласть позаниматься языками не было почти никогда (т.е. только английским я когда-то занимался по-настоящему много и долго). Сейчас, будучи международным обозревальщиком в иркутской «Восточке», я практически ежедневно читаю-просматриваю основную периодику на английском, французском, испанском, итальянском., немецком, польском языках (могу читать и на ряде других). Делаю студентам контрольные по латыни. Английский давно стал вторым родным, его догоняют французский с немецким. Занимаюсь языками в транспорте, туалете, за просмотром телевизора и в прочих не отведенных для этого местах. Свою методику, а точнее довольно свободный набор техник всегда разрабатывал с расчете на обычного потребителя, у которого времени заниматься языком нет, а желание больше придуманное, чем настоящее.

Первый и главный вывод, который я сделал из работы над ошибками, то есть из примеров неудач людей, которые по нескольку раз штурмуют тот же английский и в который раз терпят неудачу: главная проблемы на пути овладения языком лежат не собственно в области приобретения языковой компетенции (методики, учебники, хваленая языковая среда и мифические языковые способности), а в области психологии. По мере развития своего собственного курса, я все больше и больше углублялся в разные психотехники и трюки с сознанием, и все больше отходил от конкретно-языкового материала. Поэтому, обращаясь к тем, кто самостоятельно хочет овладеть языком или испытывает трудности в преподавании языка, могу дать выстраданный совет:

Спросите себя и своих клиентов: «А надо?», «А зачем?» и продолжайте это делать постоянно. Скрытая доминантная мотивация, подтолкнувшая человека заняться языком, может быть самым мощным препятствием на пути его освоения. Если молодая незамужняя девушка приходит на курсы английского, чтобы познакомиться с молодым человеком, то, выполнив данную цель, она едва ли будет выполнять цель-предлог, но если новообретенный мужчина ее мечты весьма увлечен английским, то эта девушка часто и не заметит, что выучила язык как побочный эффект, пользуясь неверной мотивацией.

Все, что я скажу ниже, принесет максимальную пользу только тем, у кого мотивация настоящая, то есть они действительно очень хотят овладеть языком или несколькими. Преподавательская работа с людьми с ложной мотивацией тема отдельного разговора.

Стоит заметить, что люди, приступающие к освоению иностранного языка, часто находятся в плену стереотипов и об иностранном языке и о том, как его учить. И часто (примеров из своей практики и позитивных и негативных могу привести много) им легче потерпеть очередной крах в освоении языка, чем отбросить эти стереотипы. Из самых важных и опасных стереотипов отмечу:

1. «Выучить английский за (месяц, год, 10 лет)». Язык дурачит нас, предлагая выражения с маркерами финальности (выучить, владеть в совершенстве, думать на языке). Человек, приступающий к занятиям языком должен представлять себе, что язык – это большое хозяйство, требующее заботы и внимания в течение всей вашей жизни. Это не есть нечто, что можно купить в магазине и иметь раз и навсегда. Даже родной наш язык мы осваиваем в течение всей жизни, и трудности с ним испытываем в течение всей жизни. Спросите у любого писателя, легко ли писать, и если он скажет, что легко, то он врет.

Я часто говорю своим ученикам, что решение выучить и владеть языком подобно решению жениться. В женитьбе есть масса положительных моментов, но это другая жизнь, не холостая, в ней много хлопот и ограничений. Так и с языком. Если общение со всем миром, работа за рубежом, чтение литературы в оригинале и более широкий внутренний мир для вас как ценности перевешивают такие хлопоты как трата изрядных временных ресурсов в начале обучения, как открывающиеся безмерные возможности выглядеть смешным, как необходимость поддерживать приобретенные навыки в течение всей жизни и необходимость вообще по-человечески измениться, то вы прекрасный кандидат на блестящее знание иностранного языка. Если на такие «жертвы» вы не способны, не стоит тратить впустую время, ведь, не желая изменять свои подходы к обучению, вы неизбежно прибегаете к стратегиям, известным вам в школе, институте и т.д., то есть стратегиям, с помощью которых вы блестяще не выучили язык.

2. Стереотип, чаще всего встречающийся: «мне нужен разговорный язык» (подразумевается, что я хочу освоить только минимум необходимый для общения устно, а любые попытки зайти чуть глубже, например, заставить меня читать в оригинале, я буду решительно пресекать).

Проанализируйте любой разговор на кухне или в автобусе, и вы найдете там и обрывки анекдотов, и цитаты из фильмов и литературы, и специальные термины, и употребленные в ироническом смысле «литературные слова», да плюс масса очень хитрых социальных экстралингвистических реалий. Люди не роботы. Любая звучащая фраза, какие-нибудь три слова на поверхности – это вершина айсберга, под которой таится бездна информации. Кто из изучающих язык добирался до формальной, через упражнения, тренировки интонации иностранного языка? Редкая птица из иняза долетает до середины этого интонационного Днепра. А интонация несет порой до 70% информации.

Все те, кто хочет по-настоящему свободно пользоваться языком, должны знать сколь высок этот айсберг. Малодушных это отпугнет, а бесстрашным интеллектуалам вбросит адреналинчику. Совет прост – пассивная языковая база ваша должна быть максимально широкой, выбросьте из головы мысль, мол, это мне не нужно, не пригодиться. Вы не господь Бог, чтобы решать, что вам пригодиться, что нет, а вот словарь в 20 тыс. слов (это вокабуляр среднего образованного носителя старописьменного языка вроде русского или английского) можно прочитать (вдумчиво) за неделю. При этом активно человек действительно может прекрасно обходиться сотней слов, научившись виртуозно ей вертеть.

3. «У меня нет способностей к языку». Те, кто в этом уверен, должны задать себе простые вопросы: «Я свободно говорю на родном языке и свободно его понимаю?», «Я читаю и пишу на родном языке, может и в письме я не Пушкин, и читаю я не как монстры скорочтения, но буквы в слова складываю довольно свободно?», «Я глух и нем, у меня есть различные формы афазии?» Если ответ да-да-нет, то поздравляю. У вас есть языковые способности, не замутненные никакими препятствиями. Что касается афазии, то это, насколько я знаю, лечится. А глухонемые или как-то обделенные природой люди часто добиваются таких удивительных успехов во всех видах деятельности, что всем остальным надо молчать в тряпочку про какие-то способности. Способность к языку – главная человеческая способность, человек – это обезьяна-болтун. Человек любит язык как маму. А другой язык – это всего лишь синоним родного. Могут резонно возразить: «А как же все эти полиглоты, или просто мой один знакомый приехал в Америку, зная лишь Hi да Good-bye, а через две недели заговорил как американец, а другой знакомый и учил его и на курсы ходил, а мучается в этой Америке из-за проблем с языком?» Ответ прост как грабли. Первый инстинктивно использовал правильные стратегии, а у другого таких интуиций не оказалось, и человека, который бы подсказал и подобрал правильные стратегии, тоже не оказалось.

4. Языковая среда. Ох уж эта хваленая языковая среда! Миф о погружении в языковую среду как в волшебный котел, из которого старый и безобразный выйдет молодым, красивым и в совершенстве владеющим... прекрасен. Но, как и всякий миф, – неконкретен, а при неправильном обращении вреден и опасен. Сплошь и рядом среди иммигрантов наблюдается так называемое «окаменение (ossification) языка». То есть быстро, по принуждению среды освоив «минимум для выживания» человек прекращает повышать свою языковую компетенцию, забывая по ходу и не поддерживая родной язык. В итоге, получается некое «недоговорящее» существо с «туннельным» языком. Я встречал крайний вариант такого человека, которого лет в 12 родители увезли с Украины в Штаты и который жил там в бедных кварталах, даже в школе как следует не учился. Результат: человек за 40 не владеет ни русским, ни английским! То есть ему кажется, что он говорит на обоих, но для русских он звучит как иностранец крайне плохо и невнятно, хотя и бегло говорящий по-русски, для американцев он просто неграмотный болван, у которого низкий образовательный ценз и у которого была двойка (пардон, F) по английскому.

Вывод: языковая среда обманчива. Простые слова несут много идиоматичных смыслов, которые понятны лишь путем глубокого вникания. Прекрасно, если у вас есть возможность поехать в страну и учить там язык. Но заниматься формально и вдумчиво им надо. Тогда языковая среда заиграет такими красками и смыслами и доставит столько радости, сколько она доставляла вам на родине. Если же вы не можете поехать за границу, а язык знать, и хорошо, хочется, создайте ее на дому. Знание языка прямо пропорционально количеству текстов, которые вы пропустили через свой организм (это такой Премудрый Закон, сам придумал) – текстов в широком смысле: книжки, фильмы, радио, музыка, разговоры и т.д.

Теперь техники и принципы, которые оказались наиболее эффективными:

Первое и главное правило своего рода известный «принцип открытой архитектуры». Тот самый индивидуальный подход, о котором твердит любая реклама языковых курсов. Твердит, оставаясь рекламой и предлагая в каждом случае лишь один какой-то метод. Техники обучения надо выбирать самому, чем больше попробуешь, тем лучше. Только вот пробовать надо по-настоящему.

1. Один важный принцип, касающийся произношения – чем правильнее вы произносите, тем легче вам это делать (а не труднее, как многие думают). Поэтому разберитесь с каждым звуком, фонетические упражнения – это как гимнастика тайцзицюань, важна виртуозная точность. Прочитайте максимально вдумчиво не очень понятные описания звуков в учебниках и пособиях, прослушайте их на кассетах. Одного музыкального слуха здесь недостаточно – нужна точная постановка артикуляторных органов. Можно сдвинуть язык на миллиметр, чуть поджать, чуть распластать, а звук изменится кардинально. Самое ужасное – когда вы все звуки произносите «как по-русски» – это насилие над вашим органом речи, поскольку такие сочетания звуков в данном языке не предусмотрены. Ужасно также, когда один звук вы произносите вроде бы правильно, а другой нет – язык работает на разрыв, пытаясь совместить две фонетики, какой уж тут темп речи! Если органы речи будут стоять точно и точно выполнять те инструкции, которые описаны в массе литературе (если конечно вы изучаете языки вроде английского и китайского, а не диалект затеряного африканского племени), то говорить вам будет легко, и темп речи резко сдвинется. Темп же речи такая же характеристика языка, как грамматика или фонетика. В английском он, например, раза в два выше, чем в русском, у французов и того больше.

2. Еще одна удобная стратегия – разделить такую сложную штуку как овладения языком на части, то есть не сваливать в одну кучу выработку всех умений, а заниматься отдельно произношением, отдельно грамматикой, отдельно читать, отдельно слушать, отдельно работать с лексикой.

3. Для эффективного набора слов нет ничего лучше известных методов пропускания слова через все органы чувств. Но здесь я хотел бы внести некоторые коррективы. На практике убедился, что визуализация визуализации, а ассоциация ассоциации рознь.

Я обычно стараюсь как бы «одеть» новые языковые одежды на реальность. При выучивании так называемой «наличной» лексики (все эти чашки, ложки, кружки) лучше всего визуализировать не абстрактные чашки с самоварами, а свои, да еще и себя в картинку вклеить. Также неплохо работает техника «дубляжа внутреннего кино». Проблема с огромным количеством лексики в том, что слово, например, «огнетушитель» знать надо (предвижу громкое «Да на фиг!»), а употребляем мы его крайне редко. Так вот берете этот самый «огнетушитель» и вспоминаете, когда вы это слово последний раз упоминали в разговоре. Переводите этот разговор на иностранный язык, насколько сможете. Если такую ситуацию вы вспомнить не можете, просто придумайте, а точнее представьте, какой она может быть в будущем.

Что касается ассоциаций, то я решительно не согласен с методом произвольных ассоциаций, сколь бы шоковыми и яркими они ни были. Слова вы учите для того, чтобы употреблять их в определенных контекстах. Поэтому не стоит удалять слово из контекста, лучше контекст сделать ярким и запоминающимся. Если вы классно заассоциируете дом с домброй, то в нужный момент не вспомните ни того, ни другого. Не стоит засорять сознание плохой «кинухой», лучше снимать хорошую – контекстно-связанную и с глубоким смыслом. Правда, это не значит, что я отвергаю использование созвучных слов. Наоборот. Чаще всего изучаемые языки, типа английского, наши не очень далекие родственники и одинаковых корней в них гораздо больше чем мы думаем. Научитесь находить «однокоренные» слова – лучшего якоря для памяти нет, когда вы понимаете, что английский глагол tear и русское «драть» – одно и то же (TR – DR), то что же тут запоминать собственно, когда вы уже знаете это английское слово – с детства знали, не зная. При этом «научная» сомнительность некоторых парочек не должна вас смущать – вы играете словами, а не лингвистикой занимаетесь.

4. Еще один важный «турбореактивный» метод связан с фоносемантикой. Отдельные звуки имеют смысл. Если это утверждение для вас спорно – почитайте современных лингвистов, они докажут вам то, что люди знали и тысячи лет назад. Когда вы встречаете незнакомое слово в тексте – не спешите лезть в словарь, если контекст не помогает догадаться о значении, может помочь сама форма слова. Кому-то это покажется бредом, но я убежден – при определенных условиях и психотехниках мы можем понимать иностранную речь напрямую, без изучения. Мы просто утратили способность «видеть» слова. А они указывают и на форму предметов (самое легкое для освоения – откройте словарь прямо сейчас и поиграйте), и на цвет, точнее интенсивность света, типы движения, звуки, ощущения. Это такое раздолье для развития и утончения чувств и для воображения! Начните с установки, что слова похожи (!!!) на то, что обозначают, и начинайте сравнивать. Через некоторое время это становится автоматизмом, и проблема запоминания слов отпадает – вы просто прочитываете словарную статью и знаете слово.

5. Но звуки и слова – только начало. Главная трудность даже не говорение – понимание. Не помню такого ученика, который бы не жаловался, что «слова все знаю, а смысл собрать не могу». Это естественно – правила сочетаемости слов в языке разные. Семантические поля слов тоже. Выход один – привыкнуть к языку. Есть прекрасный метод – переписывать книжки. Уже несколько лет я рекомендую его людям, но, насколько мне известно, – никто даже не попробовал: лень плюс нездоровое недоверие к очевидной дури.

6. Есть другой метод – чтение «на объем». Он более популярен, поскольку после нескольких раз, очевидно, выказывает свою эффективность и неожиданность. То есть берете книжку, можете перевести медленно и вдумчиво со словарем предложение, абзац, страницу (в зависимости от вашего уровня), а потом начинаете «читать» без словаря, пытаясь ухватить хоть крупинки смысла, хоть отдельные знакомые слова, хоть вообразив, что понимаете. Продолжайте такое «дзенское» чтение до полного изнеможения – 10, 20 страниц, книжка, две книжки. Смысл читаемого медленно и верно начнет проявляться как фотография. Помогает здесь и установка на то, что это ваш родной язык, который вы просто подзабыли. По большому счету, так оно и есть: английский и русский – это диалекты индоевропейского.

7. Людям продвинутого уровня, у которых проблемы с пониманием на слух, советую вернуться обратно к фонетике – найдите либо специальные фонетические курсы, либо обратитесь к специалисту. Общение с носителями языка, если они не профессиональные лингвисты, мало поможет. Дело в том, что в разговорном языке очень много, как говорил герой фильма «Криминальное чтиво» «маленьких отличий». Существуют так называемые аллофоны, звуки, которые воспринимаются в данном языке как одна фонема и обозначаются часто одной буквой, а звучат чуть-чуть по-разному. Для носителей эта разница несущественна, да и не осознаваема, а для нас может стать принципиальным препятствием в понимании. Есть правила «съедания» звуков, сливания их друг в дружку, во всем этом нет случайности – все это описано в литературе и разжевано, все можно показать на пальцах. Я, например, фонетику показываю буквально на пальцах. Найдите все это, не поленитесь, и вы начнете понимать беглую речь.

8. Еще одна техника на пополнение словарного запаса – чтение словаря. Возьмите словарь тысяч на 20 (это размер обычной книжки), и вперед. Читайте как художественную литературу, что-то захотите запомнить, что-то исправите в своем понимании, многое запомнится само. Со словарем очень хорошо тренироваться в визуализации – особенно на скорость. При этом, конечно, представить себе визуально и тактильно «как пахнет отвертка» легче, чем визуализировать такое явление как, например, «дефицит баланса движения капиталов» или «деноминацию». А вот «дефолт», ей-богу уже легче...

Поскольку чувствую, что отнимаю драгоценное время у почтеннейшей публики чрезмерно длинным посланием, то буду закругляться, а то так и книгу написать недолго. Напоследок еще один принцип тотального успеха в этом деле и одна психотехника или просто «игрушка».

Доказано и подсчитано, что лучших результатов в изучении языка добились люди, которые делали это сами, не прибегая к помощи учителей, курсов и т.п. Так что – самостоятельность и еще раз самостоятельность. Не тратьте деньги на курсы, тратьте на книжки, кассеты, кино на иностранных языках (думаю в любом большом городе это сейчас доставаемо).

И второе. Хотите выучить английский или там китайский – станьте англичанином, американцем или китайцем. Язык – живое существо и отдается только своим. Если вы себя в роли американца не видите совсем, то американский английский вы не выучите (зуб даю!). Вам не нужно раздвоение личности, вы просто снимаете одежду одной языковой и культурной идентичности и надеваете другую. Вспомните Штирлица. Кстати, о Штирлице. За долгие годы немецкий язык так и остался для меня иностранным, хотя я и пользуюсь им в работе, и перевожу и, как говорят другие люди, недурно знаю. А я просто так и не смог найти какую-нибудь эстетически интересную мне шкуру немца, вот и потерпел поражение, выучив немецкий лишь интеллектуально.

Всем больших успехов в миллениуме-линолеуме! Надеюсь, что мои соображения кому-то пригодятся.

Como estan los acres?

«…я, движимый наиболее искренней из всех аргентинских страстей – снобизмом...»
(Х.Л.Борхес «Заир»)

А над Иркутском светило солнце. Слава богу, солнце здесь имеет обыкновение светить, а не скрываться за серостью небесной. А по дороге к пятаку шли два студента (если быть честным, это были Шмидт с Ребриковым) и скандировали как октябрята: «Маркес, Борхес, Кор-та-сар!» Потом они немножко помолчали, покурили и затянули грустно и протяжно, как два усталых негра: «We don’t need you, education…»

Все мы в душе аргентинцы.

Политика, которая нас выбирает

Не зная броду, не суйся в воду
За вашу и нашу свободу…

Ну, так и плывем (моряки говорят, плавает что? – правильно). И все тусуемся, и кто книжки читал, теперь их стал писать – и туда. И там печатают, деньги цвета молодой (ах!) петрушки плОтют, а чем им, скучно у них – всё есть, но ничего уже не хочется. Не дай бог, чтоб у нас так было. Не дай-то бог.