Александр Филатов "Стихи 2005-2009 годов"

2009

Чужое время	(По узким улочкам чужого времени...)
За "Быть!"	(Опять наизнанку солнце луной прикинется...)

2008

Прихожу в себя	(Прихожу в себя – никого нет дома...)
Из ненаписанного	(Читаю из ненаписанного – боюсь опоздать...)
На Самом Деле	(На самом ли деле дела, что из самых самые...)
Богатырская сказка-1	(Ой да с юго-северной лихой стороны...)
Богатырская сказка-2	(Оружием массового пораженья...)
Каста Смены Декораций	(Починяешь миру крышу – с неба сыплется иззвёздка...)

2007

Три поста	(С утра зелёный (в смысле, молодой)...)
Сейчас	(Спать слишком поздно, вставать слишком рано...)
Управление Гневом	(С места в карьеру – салют, экскаваторы...)
Проездной	(Проезжаю по жизни, у меня проездной да безбрежное лето...)

2006

Иван Полудурок	(Как в старых сказках жили-были в три-девятом селе...)
Типаопа	(Жил да был индеец – Типаопа, чудо в перьях...)
О царях и головах	(Она молода и красива, но царь не построил дворец...)
Вне системы	(Летели звёзды на счастье нам, летели вирусы по больнице...)
Под сигналами точного времени	(Открываю глаза – открывается панорама вчерашнего дня...)
3,14	(Три целых четырнадцать сотых...)

2005

Прием в Воины	(Он был всегда прав, и всегда поворачивал вправо...)
Две Половинки	(Если бездонный голос скручен в венок сонетов...)
Звезда Сусанина	(На нервных клетках, что чёрно-белые от рожденья...)

2009

Если компас покажет не пять,
А пустыню и азимут «never»,
Глупо время поворачивать вспять,
Пусть уж если течёт, так на север.

Сижу-вяжу временные петли,
Где лезу в лужи, играю в шахматы,
Хожу в кино не один и не для –
Я добрых нравов, а ты распахнута.
Открытый космос замкнул сознание
Шальной искрою большого пламени…
Весна приходит без опоздания,
Но только летом сдают экзамены.

Учебный год подойдёт – мы свидимся
На узких улочках ненароком…
Не то, чтоб полностью не протиснемся –
Алёха Боханский найдет свой Бохан,
Но как-то мелко, легко, обыденно…
И с эльдорадской своей ухмылкой
Чужое время почти невидимо
Уйдёт, себя положив в копилку.

Оно не вдарит бейсбольной битою,
Оно скорее огнями брызнет
И возвратит хорошо забытое
Без права переписки жизни.
А коли так, то живи и пробуй сам
Себя из этой пустыни выловить –
И вширь, судьбой совпадая с глобусом,
И вглубь, где было всё, было, было ведь!

А мир отдыхает – вы не будите спящего –
Чихнёт и себе салютует: «Всегда здоров!»
Он очень надёжно спрятан от настоящего
Смирительными одеждами облаков.

Он выжат по капле чьей-то лохматой лапою,
И впору уже океанам просить воды.
Затишье такое, что слышно, как тихой сапою
Крадутся сапёры из Мира большой беды.

Что будет, никто не знает, и тем тревожнее
Звонки, разговоры, упавшая пелена…
Когда всё по полной взяв, не отдали должное,
Тогда наступает полный, чтоб дать сполна.

Тогда в дни турбин плотины не станут стопором,
Спасающим от океанов, просящих огня,
Тогда самолеты небо вскрывают штопором,
Тогда это небо придётся испить до дна,

До боли, с которой уже никогда не справиться,
До самого острия серых скал испить…
Прощальным сигналом SOS в небеса срывается
За «Быть!» этот тост последний, за «Просто быть!»

2008

Прихожу в себя – свято место пусто.
Не спеша, сгребаю осколки чувства.
Погасил светимость, разбил единство…
Эх, необратимость – большое свинство!

Прихожу в себя – вроде весь не вышел,
Вроде дышит что-то пониже крыши,
Унесенной под дзен одного бокала…
Я нашел себя, но меня мне мало!

Прихожу к другим – говорят: «пришелец»,
Отдают долги мне, почти не целясь.
Грозовым банзаем гремит погода…
Выход есть, я знаю, но нету входа!

И опять к другим, и опять по роли:
«Я забыл логин и не знал пароли…»
Но защита работает подло-творно –
Шлёт, куда, не знаю, уже повторно.

То ли белый свет, то ли блёклый тонер,
То ли послан на слишком короткий номер.
То ли верить-ждать, что найдёшь-вернёшься,
То ли всё проспать под «не спи – проснёшься!»

Читаю из ненаписанного – сигналы ловлю:
Занятно хватать не тени, а стержни сквозные,
Которые долговечнее, чем «Я Вас люблю
Сегодня, и даже завтра, и… и все выходные».

Читаю из ненаписанного – так хочется знать
Заранее всё: как сложится служебная лесенка,
Как Принц Неопределенности взойдёт на кровать,
Ходить под престол он кончил годков уже десять как.

«Нет, не вспоминай о том, что ещё не произошло!
Ведь то, что узнаешь, вцепится, сорвёт твою крышу!» –
Советчики и попутчики! Однажды прожгло –
Читаю из ненаписанного, пока не напишут,

Что зимы здесь стали глубже, чем выпавший снег,
Что свету нужны столбы, провода да Вселенная,
В которой открытость больше, чем у сомкнутых век…
Читаю из ненаписанного – оно внутривенное!

На самом ли деле дела, что из самых самые
Становятся громче, если берутся штурмом?
На самом ли деле всё будет, лишь только стану я
Себе капитан да по белому свету штурман?..

Тем паче, когда на сердце не очень солнечно,
Точней, от всего воротит, не возвращая
Туда, где легко в сверхскорый садился полночью
И ехал, проснувшись не тем, кем заснул вчера я.

Но если отлив всего, и волна не ловится
(Ни плыть, ни тонуть не в кассу в смурном растворе),
Не надо воды – усталость водой не смоется,
И водки не надо – в стаканы налейте моря!

Чтоб выйти из берегов и в одно касание
Над миром взлететь на пенном ковре цунами
Чтоб Моря Большого выдох срывал сознание!
Чтоб Малое Море всегда оставалось с нами!

А тем, кто не в теме, отвечу: «Смените браузер!
Смените себя, точнее», – беру в пределе.
Здесь крепче любых желаний – нажать на паузу,
Оставшись навек, где Всё Это На Самом Деле!

Вышел из народа, всем махнул «Пока!»,
От дедов ушел он, баб не видел в жизни,
Главный претендент на пост «Ищи дурака!»,
В супернацпроект «Богатыри – отчизне!»

Он один как перст своей одной руки:
В поле да не воин, в строку да не повесть.
Змеям из предгорий посносив башки,
Соловьям он рты стал затыкать… за пояс.

Гуру для пригурков секты «Что-то ждёшь»,
Юные сердца позажигал бензином.
Только проливной крупнокалиберный дождь
Спас пятнадцать баб и одного мужчину.

Как бомбардировщик неуклюж и весом,
Хронически пикирует на тело планеты.
И если бы на свете было больше Кулём…
То не было бы более бы белого света.

Он шёл, за собою сжигая носки,
Но тот носкаин не расплавил экватор.
Довольно играться! – Включайте мозги!
Да, был он Кулёма, теперь – Кульминатор.

Он непредсказуем, и это ль не сила?!
Он выше врагов, что безжалостно бьют.
И пусть его несколько поизносило,
Валуев – и тот перед ним лилипут.

Он крут, ибо дважды входил в одну реку
(Поскольку боялся холодной воды),
И реку форсировал (пусть не с разбега),
Врагов ужасая своим «Ды-ды-ды!»

Затем, русско-рыбий прочтя разговорник,
Молчал, словно рыба молчит в пироге:
Он Мастер Молчащий, печальный затворник,
Что истин не ищет в словесной пурге.

И пусть его подло изгнали из дома,
За что – неизвестно, к чему – не пойму,
Врагу не сдаётся наш гордый Кулёма,
Он гордо не сдался ваще никому.

Да, прячется он – ещё рано под глянец,
Герой и страдалец, туды-растуды!
Но пока он в засаде, ни единый засранец
Не сумеет внезапно окучить кусты.

Разверзлась чёрная дыра –
В ней ни коллай и ни дера!

Сам идёшь себе на смену, обновление большое:
От стиранья философий до зачистки паутины.
Но не рано ль рушить стены? – переклеивай обои,
Пол меняй и в фас, и в профиль… на вторую половину.

Лучше целое, конечно, но настаивать не стану:
Если «Небо» как приказ, то от земли не оторваться…
Сам себе ты станешь встречным, сам взорвёшь свою нирвану,
Сам свою отыщешь касту – Касту Смены Декораций.

Флаги спущены с цепей и вырываются на солнце,
Кирпичи, собравшись в стаи, с высоты глядят ехидно.
Называй себя хоть феей, хоть шаманящим чухонцем,
Но найди себя, листая сны, где всё неочевидно.

Не боись! Я залатаю, что ремонтом посносило,
Возвращу занозу в сердце и в глаза залью рассвета,
Чтоб слеза, так золотая, чтоб дошёл, пусть через силу,
Потайную выбив дверцу, что в твоё уводит лето,

Где ты лезешь вон из кожи, называя жизнь эскизом,
И не плачешь, даже если всё случится по-другому:
Станут запахи дороже, станут страпельки сюрпризом,
Чем страшней, тем интересней – словно в детстве сбёг из дома.

Это очень-очень просто – подниматься над собою.
Вспомни, как ходить учился, а потом ходил учиться,
После стал большого роста, дальше в космос с головою…
Начались другие числа, хочешь жить – умей родиться!

2007

Как вдруг судьба безжалостно груба
Весь белый свет накрыла чем-то медным:
Вода, огонь и вообще труба –
Об остальном, увы, мечтать не вредно!

И то не вечер – ночер, как с куста,
И то не аффтар жжот во тьме кромешной –
То поджидают гостя три поста:
Великий, милицейский и ЖЖшный.

Бог любит троицу, но трёх постов сильней
И страсть-душа, и трезвенник-рассудок –
И пусть другие сорок восемь дней
На хлеб и воду вывели желудок,

И льётся слово, и звездой во лбу
Осветится грядущее: «Листай же!»
Но всуе ли пролистывать судьбу? –
По ходу рай, да рано двигать дальше.

И, словно знак: «Стоять!» – «Стою, стреляй!» –
В глазах огонь, размашистый как знамя…
Но я ведь ни фига не разляляй –
Водою Текста заливаю пламя.

И доблестный поправ менталитет,
Попёр я мимо обращенных в веру,
Воспринимая пламенный привет
Духовно рослых милиционеров.

А дальше всё, пришёл ко мне инсайт:
На всё пространство времени не хватит,
Пускай здесь лучше будет город-сайт,
Чем толстые пожухлые тетради.

Завёл ЖЖ, стал круче нацпроектов,
Пощу посты, пру с места да в карьеру,
За счёт китайцев и других субъектов
Не тысячником став – миллионером.

«Бобруйску – экзотических животных!»
«Албании – лингвистов океаны!»…
А нам с тобою йадов отворотных,
Чтоб ноги не дошли до этих планов.

Не каждому нож нужен до зарезу,
Не каждый камень выбирает грешных,
Но каждый пост расквасит «куролесов» –
Великих, милицейских и ЖЖшных.

Что-то, что станет однажды последним –
Тусклые будни в безумные бредни
Не превратятся, отсрочки не впрок:
Жизнь между делом, слова между строк.

Чокнулись судьбами, счастье в стаканах
Брызнуло: «Будем!», но разные страны
Враз разорвали колёса и ось –
Будем едва ли... А если, то врозь.

Но Настоящее, ставшее прошлым,
Всё же изрядно мозолит подошвы.
Нет превращению в памятный лист!
Выйти из тени! Я не фаталист!

Хочется жить – так попробуй родиться!
Памяти нити не смогут не свиться
В полузабытых глубин голоса,
В дали, куда не ведут адреса...

Мир осторожно открылся вовнутрь,
Чёткий, как воздух безоблачных утр.
Всё это есть – есть единственный раз...
Почувствуй и выкрикни: «Это – сейчас!»

Вороне где-то Бог послал кусочек мира

«Сила в тебе, вот те молодцы злые,
В их молотьбе твой ответ за Россию…» –
Дальше ни точек, ни зрения - лишь эталоны.
Огненный шар наполняется злостью:
В сердце пожар погашают компостером
Только ничтожества вроде трамвайных талонов!

Пара шагов от любви до… не надо
Ни очагов, ни случайного взгляда –
Выпил до дна и пошёл раздавать апперкоты,
Пробки, толпа, монументы, чиновники
Неисчерпаемы даже половником –
Хватит сполна Управлению Гневом работы.

Коли у них выходные и праздники –
Солнечны дни, безупречны проказники,
Любо, но дорого вскоре заплатим за паузу:
Видишь, отчёт годовой намечается?
Кровь потечёт, и не время печалиться –
Прячься, кто может, в пески зарываясь, как страусы!

Впрочем, в пустынях бескрайни просторы –
Ты будешь не ты, коль не сыщешь контору:
До «Управления Счастьем» дорога прямая.
Аура светится цветом индиго,
Ловит всех в сети, но ежели книга
Жизнь сокращает на день, день на жизнь удлиняя –

Здесь ситуация строго обратна,
Бум-бубер-бац, и всё очень приятно
И предсказуемо так, что гордишься потерею.
Но стоит ли, словно вороне из басни,
Мира кусочек менять на лже-праздник,
А смысл жизни сверять в бухгалтерии?

Все управления – гневом ли, счастьем ли,
Для поколений живущих в блокбастере,
В царстве сушёных сюжетов, посыпанных зеленью.
А марш-броски для мурашек и танцы
В образе пляшущих протуберанцев
Для укрепляющих твёрдое ненамеренье.

Проезжаю по жизни, у меня проездной
Да надежда на завтра,
Что билетная касса подарит весной
Проездной с овердрафтом,
Что меня унесёт в неземные края,
Коих нету на свете…
День за днем листья падают с календаря,
Чуя времени ветер.

Проезжаю по жизни, у меня проездной
Да дырявая память.
Обрываются связи – Небесный связной
Меня взялся забанить.
Вроде шел наизусть, содержание знал –
Да не встроился в строчку,
И навеки пустой ожидания зал
Вышел в мёртвую точку.

Проезжаю по жизни, у меня ничего,
Даже, блин, проездного.
Но когда начинаешь с нуля, всё живо,
Всё свежо и всё ново.
День победы над тенью вплетает в мечты
Разноцветные ленты,
И над миром царят, слава Бо, не менты
И не абонементы.

2006

Был старшим сыном Дон Хуан, а Донна Анна была
Наисреднейшей из среднейших дочурок.
Открытый космос и Нирвана – это их кабала,
Но не таков, увы, Иван Полудурок.

О нем и речь, однажды вечером он принял сто грамм
И, почесав всё то, что чешут при этом,
Решил, что если в биполярном мире всё пополам,
То напрягаются лишь те, кто с приветом.

На пятом небе из семи сидеть спокойней в разы,
Девятым облаком прикрыв свои стати.
А что до сетований внутренней козы-егозы –
Так ведь для первой итерации хватит.

Вот был на проводе король. Нет, не болтался – болтал,
Что Чудо-Юдо создает недостатки…
Шлем на главу, звучит в наушниках тяжелый металл –
Иван кромсает монстру пальцы да пятки.

…Клавиатуру отодвинул. Он почти полубог:
Убито Чудо, Юдо шествует лесом.
Полдела сделано всего, зато полсердца сберег,
От короля заполучив полпринцессы.

Все в пополаме: взял-забил. Сменивши «было» на «бы»,
Иван листает недописанный очерк.
Но полуумные с азартом обживают гробы,
А полудурки квасят водку меж строчек.

Он твердо знает, где начать, а где закончить пора,
Он чувством меры победил невезучесть,
Он даже светит: «Браво, парень, ты становишься Ра» –
Кому в Египте не близка эта участь?!

От полустанка к полустанку пролегла колея –
Он с узких улочек не сходит упрямо,
Лишь на закате вспомнит, что есть те, кто «сам себе я»,
А разноцветное длинней килограмма.

Вышел спозарани, через час завяз по пояс,
Через двое суток осознал, что дело жопа,
Но махал руками, ни о чём не беспокоясь –
Так летать учился гордый сокол Типаопа.

Встретил Мантахучу – сам не понял, что за штука:
То ли цель и стимул, то ли просто куль балласта…
Но на всякий случай обозвал её подругой,
На плечо закинул – мол, моя теперь, и баста!

Дальше лучше быстро: закурил, словил большое
Просветленье духа (то есть дух стал белой расы).
Сам себе канистра с огнедышащей душою –
Если в сердце пруха, будет всё по центр массы!

Это всё о счастье, ну а если завтра битва,
Томагавки к бою! Типаопа нынче злая!
Шире вражьи пасти, хором гаркнете молитву!
Будет геморроя – и врагу не пожелаю!

Но ничто не вечно, славный воин Типаопа
Веником убился – смёл себя с лица планеты,
Сгинул безупречно, али дальше двинул стопы –
Приостановился, всем махнул рукой, и нету.

Вас, мужи и тёти, ждёт он за зелёной дверью,
Знаки поразбросив – кто-то подберёт их снова.
Может, и найдёте Типаопу, чудо в перьях,
Ежели в вопросе не совсем бревным-бревно вы.

Она молода и красива,
Но царь не построил дворец
В её голове, где без пива
Лишь станция мёртвых сердец.
Она – королева подъезда,
Она – каравелла двора,
И видных парней опрокидывать в бездну –
Любимая с детства игра.

А он так бесстрашен в атаке,
Что множатся всюду враги.
Его кулаки после драки
Мощнее, чем обе ноги.
Но вдруг распаленные взгляды
Сошлись как топор и бревно –
Лишь щепки остались да пара докладов
Чиновников из ГорОНО.

Здесь не было землетрясений,
Но дом превратился в шалаш –
Он был потрясён в этот вечер весенний
Ответом на «Дашь иль не дашь?»
А прочие поиски смысла
Безмерно счастливым на кой!
Их шанс – преумножить счастливые числа,
Сказав: «Глубина, я не твой».

А где-то, своей лесотундрой
Как пледом укрывшись, жила
Та, что и Ла Гордой была, и Ла Мудрой,
Лахудрой и прочими «ла…».
Читала Франциско Гольджано,
Горланила песни Тувы,
А также народов, чьи дальние страны
Я выдумал из головы.

Цари три-девятые царства
Уже обживали всерьёз:
В её голове поселиться – не барство,
А вроде такой симбиоз.
Но время пришло, извините,
Подвиньтесь, раз взял бастион
Сосед по подъезду, монтажник-строитель,
Что есть в переводе «масон».

Взойдя на масонское ложе
Постигла сплетенья страстей –
Её образованной роже
Светило двенадцать десять детей…
И царь одиноко бомжует
Оставшись опять без дворца –
Раскиньте мозгами, на площадь жилую
Подайте, друзья-молодца!

Я вне системы, и мне всё в пень- пердикулярно и параллельно,
Насквозь свободный я вам не тень, чтоб падать преданно и прицельно.
Не то, чтоб против, я просто вне – как в тёмной комнате всё на свете,
Как явь на Яве – не сон во сне, как Баргузину Сарма не ветер.

Забытый всеми, за то, что не свершил всего, чего мог добиться,
Под ламца-дрица тонул в вине, а между прочим уже за тридцать…
Но раньше времени не дойти, – гласит эстетика мирозданья,
И я случайные бью пути, рулеткой меряя расстоянья.

Судьбу поставивши на зеро, не возмущаюсь, что срок не вызрел –
Ведь там, где в тридцать еще везло, всё в тридцать семь обнуляет выстрел,
Поставь на чёрное в чёрный час – мир вдвое к прежнему станет чёрный…
Я вне системы, как Зевс и Марс – последний Зевсу не подчинённый.

Среди друзей бумерангов нет: пославший раз на второй не нужен –
Когда рефрендинги на обед, контрольный выстрел гремит на ужин.
Но даже в полном Улан-Удэ моё мышление позитивно:
Я вне системы, вообще нигде – в противном случае всё противно.

Убили негра, порвали билль, взорвали башни, отмыли баксы,
Но норовили автомобиль остановить перед каждым Марсом.
Ах, светофоры, – смешной каприз, минута отдыха перед стартом…
Я нажимаю на выход из мультимедийной военной карты.

Географически не в себе парю над миром, что жаждет драться,
Глядеть по ящику на ЧП и с удовольствием раздражаться,
Попутно каясь: таков уж свет – куда ни крутишься, смотришь прямо,
Забыв про выход за парапет, от паровоза до параплана,

Где в Рафаэля Пикассо конь, когда в дали бы шагала лошадь,
Где разжигают в груди огонь и разрывают объемом площадь,
Где самолеты летят на юг, чтоб возвратиться назад весною,
Живой и тёплой, как всё вокруг, но невозможной, как остальное…

Под сигналами точного времени умножается скорость на шесть,
Но я настолько битком впечатлениями, что и яблоко некуда съесть.
Я дышать не могу, где уж там летать, где уж в спорах громить остальных –
Лабиринты быстрее выстраивать, чем, построивши, выйти из них.

А на сцене места уже проданы, только зрителей нету совсем,
Я скачу пересохшими бродами, сбитый с пройденных мыслей и тем.
Нынче точное время! И хочется рвать штаны о земную об ось,
Но опять биоритмы закончатся лишь оврагом, глядящим насквозь.

Планки, задранные выше плинтуса, без апгрейда мне не пересечь –
Я не знаю, зачем режут свинтуса, а стекло обещает ли стечь…
Пояса часовые затянуты – всё смешалось на картах планеты.
Я отстал от себя на полпамяти… Так скорей бы прошедшее лето!

Иррациональные двери,
Где несовместимы пи-он и пи-мы:
Трёх-с-мелочью-кратной потерей
Грозит городам пи- во время чумы,
Пи-стон раздаётся, и пули
Летят по фронтам пи-столетней войной…
Хоть чем это горше пи-люли
Женой соблазнённого очередной?

Пи жён – это больше, чем три, но
От крайней жены – лишь кусок пирога,
Пижонство – пустая витрина,
Сверкает снаружи – внутри лишь рога.
И пусть на пи-роге все рвутся
В края, где дороги и дуры круглей,
Расплата придёт: два-пи-эром свернутся,
Пи-тонн ощущений на шее твоей.

Но всё-таки пи – не квадратно,
Чтоб кануть пи-Кантною вещью в себе!
Пи-ратные подвиги ратных
Бессмертней и ближе мятежной судьбе.
И замкнутый круг разорвётся –
Пи-сочные пляжи простёрты на шесть
Сторон, и до самого солнца
Несётся: «пи – с нами, пи – рядом, пи – здесь!»

2005

Руки в стороны - сотни замертво:
Дань Бурхану от Революции.
Принят в воины без экзаменов,
Ибо красные не сдаются.

Две пробоины кровью залиты,
От свинцовых контрольных века,
Но принят в воины без экзаменов,
Ибо больше, похоже, некому.

Сдать экзамены легче лёгкого -
Выйти в люди и не вернуться,
Но с подобными тренировками
Битвы главные не дождутся.

С сердцем Данко - в непостижимое,
С кислой миной - в растворы лакмуса.
Он - понятие растяжимое,
А другие... да ну их в кактусы.

Воздух от поцелуев прян и молниеносен,
Путь на двоих один, и пульс на двоих умножен,
С неба стекают струи солнца в сто тысяч вёсен,
Мимо - сто тысяч льдин, но кажется, мы всё можем.
Можем без документов, можем сильней и чаще -
Прятать за дверью лето, строить мосты и глазки...
Если без happy end’а вечер ненастоящий,
Значит, сошлись сюжетом две половинки сказки.

Двадцать четыре кадра - сутки и вышли плёнки,
Танцы с мирами вышли за горизонты мира:
Двадцать четыре завтра ты обошёл по кромке,
А в двадцать пятом выстрел - кратко и несчастливо.
Но через сто прихожих ты на ногах чуть ватных
Спросишь, уже вне роли, "Как далеко до счастья?",
Странный ночной прохожий скажет: "Езжай обратно -
В каждом прощаньи доля сотни грядущих "здрасте".

Если зашторить воздух, спички не греют сами,
Воспламеняй же страсти взглядом святого Эльма...
Все мы сверхскорой почтой связаны с небесами,
Две половинки счастья вновь засверкают цельно.

На всех не хватит – все сели в поезд, я сел на рельсы,
И мир поехал в свое сверхдальнее зарубежье,
А я остался в запредельные верить рейсы –
В бессрочном отпуске зарплату дают надеждой…

…Он подошел, Зеленый Хидр: в глазах мерцала
Звезда Сусанина – не довериться просто глупо –
Сказал «Блаженны все сошедшие с пьедестала,
И да поможет тебе святая Паралипупа!»

Подъехал трак: Назвался грузом – залазь-ка в кузов!
Шофёра нет? Так меня же тоже! Здесь всё как надо:
Судьбу в котомку, котомку в сердце, а сердце в лузу –
Копайте глубже, здесь вам не Англия, вот лопата.

Нале-направо, в дорожных знаках ища смещенье,
От кайфа к кайросу повороты – такая фаза.
Толкая землю, ты ускоряешь ее вращенье,
Вдаль от Земель Разочарованных Сразу.

Где был бы точкою – и точкою не своею,
Да с репутацией, подмоченной по колено:
Коль настроение потеряно, то посмеет
Лишь Джим’о Рой, твой ирландский братец, прийти на смену.

А здесь прозрачно, как в снах о том, что ещё не сбылось,
Где равнозначны «До прощания!» и «До встречи!»,
Где всё на свете разорвалось и остановилось,
Но Красного знания орден ярок и безупречен.

Путевку в жизнь, что красной нитью в груди вскипает,
Не остановят ни извержения, ни лавины,
И мы идем – Звезда Сусанина освещает
Витое Дао лихой Когорты Идущих Мимо.