Андрей Земсков "Автопилот"

Сквозь пустоту	(Магия звуков, странные числа...)
Автопилот	(Обнеси небосвод чашей полной луны...)
Камикадзе	(Хвостом ли махнула комета, упала звезда ли...)
Подними меня, ветер	(Подними меня, ветер, как корочку хлеба...)
Заклинание ветра	(Заклинание ветра, уносящего всё, что мешало дышать...)
Тридцатилетняя	(Тридцать лет без войны...)
Судьба	(Не плачь, судьба, и больше не хромай...)
Крейсера	(Мы с тобой - крейсера, мой друг, нас до срока загнали в док...)
Тихо и светло	(Тихо и светло, как после грозы...)
Юрию Кукину	(Учишь идиш - видишь кукиш, за окошком - не Париж...)
Михаилу Щербакову	(По глубинам и по рифам...)
Кто обкурился? (Рэп)	(Меня по хавчику прибило, я залез в холодильник...)
Фантасмагория	(Опять эта бабушка на мотоцикле...)
Мать-канитель	(В тихом омуте черти водят хоровод...)
Год после "Норд-Оста"	(Год после "Норд-Оста". Зал сменил обивку кресел...)
В городе Zero (Женская песня)	(С добрым утром, незнакомый город...)
Памяти Елены Елизарьевой	(Махнуть на все рукой...)
Самолетик	(О судьбе земной сам себе - молчок...)
За три дня до Весны	(Напрасные хлопоты крыльев...)
Пилигрим (Колокольное дерево-2)	(Я - сцена, красным светом, как жертвенной кровью, залитая плаха...)
Утро Судного Дня	(Вот и стала рожь пряным солодом...)
The Beatles - Blues	(Бывает так на свете - живем второпях и почти что без дома...)

Сквозь пустоту

Магия звуков, странные числа,
Ветер бьется в окна
дома, оставленного людьми.
В гибкости луков - гибельность смысла
Жизни. Там, где тонко,
рвется вдруг тетива любви.

Припев:

Сквозь пустоту молвы или молчания
Лететь и, разорвавшись на лету,
Осколками удачи и отчаянья
Дай Бог пробиться нам сквозь пустоту!

Срезаны стропы. Сам себе враг ты:
Спьяну да с испугу
спутал с дорогою спутанный след.
Вздорные тропы, торные тракты
Водят нас по кругу.
Солнце успело сойти на нет.

Тьма, обнимая, давит на плечи,
Вечер залпом выпит.
Время, убитое лунным лучом
Рваного края раненой речи,
Лечит ее на дыбе.
Кто там за левым стоит плечом?..

Припев.

май 1994

Автопилот

Борису Гребенщикову

Обнеси небосвод чашей полной луны,
Каждой новой звезде дай отпить по глотку.
Тянет Автопилот паутинку струны, -
Два туза на хвосте. С Богом по холодку!

Оперенный сто крат, одаренный с лихвой
Семикрылый вожак на параде планет,
Оловянный солдат под нездешней травой,
Он печатает шаг в грозовой Интернет.

Вечный Жид Агасфер, всадник в сером седле
То свободно парит, то взлетая стрелой,
Режет сеть стратосфер, то несется к земле,
Словно метеорит над сибирской тайгой.

А в сибирской глуши глушат липовый мед,
На семнадцать замков запирая скиты.
А над ними кружит ангел Автопилот,
На стекле облаков оставляя следы.

Выноси образа из горящей избы!
Крестным ходом вокруг рваных рельсов и шпал
Полыхает гроза, все пуская в распыл,
Из оплавленных рук вырывая штурвал.

То серебряный плач, то сиреневый смех
Над опальной Москвой долгоруких болот...
Заверни меня в плащ и унеси меня вверх
С колокольной тоской, ангел Автопилот!..

май 1999

Камикадзе

Хвостом ли махнула комета, упала звезда ли,
Архангел ли бросил калеке в ладони пятак...
Легко ли быть слабым, когда твое небо - из стали?
Легко ли быть щедрым, когда тебя любят за так?

Династия ветра идет от меча самурая,
Упругий клинок - продолжение крика "банзай!".
Лети же, стальная звезда - камикадзе из рая,
Не складывай крылья и теплый штурвал не бросай.

Припев:

Перья жар-птиц,
Пепел снегов,
Вечный ответ
Тем, кто ни молод, ни стар.
Веер зарниц,
Ветер богов,
Встречный привет
Всем, кто вернется на старт.

В горящем моторе Гастелло свеча негасима.
Взлетевшие раньше тебя в облаках подождут.
У каждого летчика в сердце своя Хиросима,
Кольцо от запала в руке - разрывной парашют.

Лети, камикадзе - сияющий ангел возмездья, -
Земля тебе будет отныне и мать, и жена.
Обрушится с неба твоя лебединая песня,
Разрубит винтами рассвет, - и придет тишина.

Припев.

декабрь 1998

Подними меня, ветер

Подними меня, ветер, как корочку хлеба,
Не губи меня, ветер, я тебе пригожусь.
Отпусти меня с миром в высокое небо,
Собери меня с духом, - я еле держусь.

Вокруг пальца обводит дорожка кривая,
Водит за нос, - со знаком таким я знаком.
Ведь у нас без грехов не добраться до рая.
Кровь на Млечном Пути - как роса с молоком.

У порога пурга, зябнет зябликом осень,
Вязнут мысли в мозгах - узловатая вязь,
И не звездная пыль облепляет колеса:
На солдатских подошвах - обычная грязь.

Ни кола, ни колодца... Окончены войны,
Пуля лобное место задела слегка.
Но откинул копыта последний конвойный,
И откинулся навзничь последний зека.

Снова дело десятое числится в первых.
Слово было в начале, в конце - анекдот.
Поиграй на гитарных расстроенных нервах -
Может, лопнет терпенье изнеженных нот.

Окуни меня, ветер, в бездонное небо, -
Я от старого света тотчас отрешусь.
Разлепи мои веки, я слеплен нелепо.
Не губи меня, ветер, я тебе пригожусь!

февраль 1995

Заклинание ветра

Заклинание ветра, уносящего всё, что мешало дышать, -
Вот она, моя вера в сумасшедшие песни, что пела душа,
И в летящие звёзды, что порой на ветру попадают в глаза.
Но не сдерживай слёз ты, - отольется серебряной пулей слеза!

Заклинание ветра... Со страниц манускрипта ступив на плато,
На вершине Ампера вновь следы Атлантиды находит Платон -
И кончается воздух. Лишь породы кусок остается в руке...
И опять эти звёзды, и опять отправляешься в путь налегке.

Крещёный шаман на ветру безбожно терзает "Музиму".
Его рок-н-ролл выбивает из этой страны нафталин.
И снова идут крейсера в поход боевой на Цусиму,
И снова звенит кандалами Сибирь и седой Сахалин...

Заклинание ветра... Одноглазый циклон оборвал якоря.
Как еловая ветка, затрещала душа, полсекунды горя.
Для последнего старта от Бояновых песен и греческих лир
До байкальского барда - три-четыре аккорда и взорванный мир.

Заклинание ветра. Взять за ворот себя, если выхода нет
Из квадратного метра, из обжитой дыры, из сети Интернет.
Пусть языческий ветер носит искры по свету, как раньше носил,
А кто огня не заметил, продолжает во тьме запасать керосин.

И Бог с ним! Пускай он решил, что всё у него шито-крыто -
Три жизни в запас, три хита его плоскую землю спасут.
Но поезд ушел: из-под ног уходит на дно Атлантида,
Как ржавый ковчег, оставляя на волнах горящий мазут.

октябрь 2003

Тридцатилетняя

Тридцать лет без войны,
без тюрьмы да сумы,
Тридцать лет, словно дым без огня...
На себя не похож,
пропаду ни за грош, -
Не за грош, так хоть за три рубля.

Если рыло в пуху,
верный рай наверху.
"Ехал с ярмарки ухарь-купец!.."
А я наверх ни на шаг,
тридцать лет, как ишак, -
Хоть по звездному знаку - Телец.

С давних пор до сих пор
тридцать лет - ми минор, -
Как зарубки на грифе - лады
Не в ладах с головой.
И не надо живой, -
Вы мне дайте обычной воды!

Рассыпая слова,
полетит голова -
Кувырком полетит, колобком,
Развернется ужом:
я от всех вас ушел!
Что же сбудется с вами потом?
Да будет все хорошо,
будет всем хорошо!
Только что с нами будет потом?..

декабрь 1997

Судьба

Не плачь, судьба, и больше не хромай! -
Под коврик ключ, рубаху под ремень.
Родился я под самый Первомай,
Под занавес хрущёвских перемен.

Была тайга и ветер с озерца,
Страна маршировала в коммунизм,
А я луну в окошко созерцал
И обживал вагоны на всю жизнь.

И понял я - попал, - не пан и не пропал,
Когда был ростом чуть повыше колеса.
А за окном - Байкал, а за окном - Урал
И вековые вятские леса.

Отсюда родом эта зелень глаз,
Охота мчаться с горки на санях.
Здесь предок мой - крестьянский богомаз
Расписывал церквушки в деревнях.

Отсюда прадед в тыща девятьсот
Пятом году ушел на три войны.
Здесь я бывал трёхлетним огольцом -
На самом диком западе страны.

Тех деревень уж нет, но я беру билет
До Вятки - Кирова, а там - как повезёт.
Там воют провода, как волки, иногда,
И на реке до дна - крещенский лёд.

Моя Россия - перестук колёс
И Божий храм с табличкой "Клуб закрыт",
И снега наст, и брошенный погост,
Где в прошлом веке прадед мой зарыт.

Моя Россия - первый детский крик
И святость книг, и седина свинца,
И плаха сцены, и гитарный гриф,
И хрипотца Поэта и Певца.

Свеча горит в окне - и на ее огне
Сгорает ночь и закаляется рассвет.
На море полный штиль, в тумане тает шпиль
И парусника легкий силуэт.

февраль 2004

Крейсера

Мы с тобой - крейсера, мой друг, нас до срока загнали в док
Те, кому на Россию-мать и на флот глубоко плевать.
Но столетье замкнуло круг. И теперь наш священный долг -
Выжить, выстоять, сохранить доброй памяти нить.

Не придуманный кем-то миф, мы родились легендами,
В порт-артурской эскадре мы погибали, изранены.
Море дым застилал окрест. Но Андреевский синий крест
Перечёркивал белый флаг над тобою, "Варяг".

Припев:

Если в трюмах вода, и по правому траверзу скалится враг,
Если рвется душа из пробитой груди, словно пар из котлов,
Всё равно никогда белым флагом не станет Андреевский флаг!
Мы под волны уйдем, не сдаваясь, под гром орудийных стволов.

И туман рвался клочьями берегами восточными,
И валы били нам в борта. Звёздный ковш донести б до рта!..
До царя далеко, как встарь. Командир нам - и Бог, и царь.
Его слово - закон для нас, а точнее - приказ.

Припев:

Если в трюмах вода, и по правому траверзу скалится враг,
Если рвется душа из пробитой груди, словно пар из котлов,
Будут помнить всегда канонерку "Кореец" и крейсер "Варяг".
Мы под волны уйдем, не сдаваясь, под гром орудийных стволов.

И стучали машины в нас, как сердца. И звучал приказ:
Гнать горячую кровь - пары и к Цусиме идти в прорыв!
Мимо, ранен, попал, убит... И чернеет на палубе
С волн поднятая в тишине адмирала шинель...

Припев.

Вера, честь и Отечество! Наша кровь на воде честна.
А продавшие Порт-Артур за иены в чужом порту
Вновь торгуют своей страной... Но мы всё же вернемся в строй!
Бог на шканцах, вдали - туман, впереди - океан!

январь 2004

Тихо и светло

Тихо и светло, как после грозы,
Улетели прочь прежние хмурь, хворь и хмарь.
Дремлют на стене старые часы,
Зеркала овал да отрывной календарь.

Старые друзья юности моей -
Первая любовь, первый прыжок в пустоту.
Осени вино, душу мне согрей
Подари еще песенных строк простоту.

Припев:

Мне виниловый круг дарит песню твою,
Словно привет, издалёка твой добрый привет.
Не вини меня, друг, что нечасто звоню -
Времени нет, ты поверь мне, времени нет.

Но хоть раз в году в теплом сентябре
Я, преодолев семь часовых поясов,
В город над рекой прилечу к тебе -
Всё, что греет нас, ясно без лишних слов.

Дальние костры памяти печаль,
Лодка на мели да разговор ни о чём,
Бакен на воде, жёлтая свеча,
Я запомню всё, я возвращусь ещё.

Припев.

декабрь 2003

Песня про то, как российский бард Юрий Кукин,
прибыв на гастроли, был тепло встречен организаторами,
в связи с чем, проснувшись поутру в гостинице,
долго не мог сообразить, в каком городе он находится

Учишь идиш - видишь кукиш,
За окошком - не Париж.
Дальше едешь - тише будешь,
Больше куришь - громче спишь.
Крыша едет за туманом
За туманный Альбион.
Пролетарии всем странам,
Пролетая, шлют поклон.

Слева лама, справа нинзя,
Сверху - горьковская Мать.
Эй, гостиница, подвинься,
Я присяду на кровать.
Рамой дал по харе Кришна,
Оле Нидал не додал.
За окошком - не Париж, но
Вроде и не Магадан...

Лишь гитару я расстроил
(Под настрой дурак споет),
Как позвали на гастроли,
Запихнули в самолет,
Приземлили, напоили,
Заплатили гонорар,
Только не предупредили -
Что за город. Вот кошмар!

До утра была попойка,
Утром встал я молодцом,
Шасть к окну, а там - помойка
И забор с моим лицом.
Я подумал - едет крыша.
Только это был не бред:
Вот забор, на нем - афиша,
На афише - мой портрет.

Всё как надо, крупным планом:
Драмтеатр, концерт с восьми,
ЮРИЙ КУКИН. ЗА ТУМАНОМ.
Что за город, черт возьми?..
Вроде спрашивать неловко,
Скажут - выжил из ума.
Прямо скажем, обстановка
Не способствует весьма.

Но раз были перегрузки
И встречающий поддат,
И написано по-русски,
Значит, явно не Багдад!
Вроде бы приморский климат:
Я к розетке - есть ли ток?
Шибануло - сделал вывод:
Это не Владивосток.

В прошлый раз в Северодвинске
Я терзал гитарный гриф
И хлебнул с устатку виски,
А очнулся - Тель-Авив!
Я сказал: "Шолом, славяне!",
Дал концерт не без труда.
Остальное - как в тумане.
Просыпаюсь - Воркута!..

Я поставил крест на пьянстве,
Дорог Музе, мил семье.
Но в Самаре Туриянский
У костра явился мне
И, плеснув украдкой водки,
Семиструнный серафим
Улетел, а я со стопки
Окосел, как Юлий Ким.

Ближе - меньше, дальше - больше,
То ли стопка, то ли две:
Выхожу на сцену в Польше -
Аплодируют в Литве.
Фестивалим с мужиками,
Рифмы сдвинули, звеня, -
И Сергеев с Мищуками
Допивают без меня...

Что-то нету тех лентяев,
С кем бухали допоздна...
Был бы здесь Олег Митяев,
Я б его послал узнать,
Что, в конце концов, за место -
Намекните, мол, склероз.
Коль отшутятся - Одесса,
Коль стакан нальют - Свердловск.

Ну, а так стреляться впору:
В Пензе я или в Твери?
Вот шаги по коридору
И как раз к моей двери.
А я еду за туманом,
Открываю дверь на стук:
На пороге - Розенбаум.
Слава Богу - Петербург!

май 2003

Почему аборигены съели Кука

Посылка к Михаилу Щербакову

По глубинам и по рифам,
по гекзаметрам античным,
По верлибрам и по рифмам
с такелажем экзотичным
Плыл и я юнцом безусым
с молодым упрямством в генах -
Поэтическим искусством
поражать аборигенов.

Плыл вперед по океанам,
по широтам и долготам,
С высоты меридианов,
что не снилась и Голгофам,
Я взирал на мир надменно,
в меру пьян, без меры весел.
Только вот аборигенам
было как-то не до песен...

А я пел им исступленно -
видит Бог, не славы ради -
Под лианою зеленой
при гитаре, при параде,
Пел о том, что все мы станем
тем же, кем когда-то были,
О природе мирозданий,
о фантазии, о были.

О размерах и о рифмах,
синусоидах и генах,
Аргонавтах, алгорифмах...
Только вождь аборигенов
Абсолютно флегматично
жрал кокосы, ел бананы:
Ему было безразлично
то, что есть иные страны.

И когда я понял это,
было поздно, потому что
Дикарям от слов поэта
стало голодно и скучно.
Их взяла такая скука,
небывалая доселе,
Что меня, простого Кука,
мои слушатели съели...

Скрипка, пой постскриптум тише!
Сбросив Времени оковы
И в веках переродившись,
стал я бардом Щербаковым.
Дикари тихонько воют,
побросав свои кастеты,
Под записанное мною
на магнитные кассеты.

сентябрь 1997

Кто обкурился? (Рэп)

Меня по хавчику прибило, я залез в холодильник,
Стал горстями есть пельмени, но захлопнулась дверь.
Я замороженной рукою шарю - где же рубильник?
Темнота вокруг и холод. Что же делать теперь?

Шаги раздались, дверь открылась. Я упал на колени
Перед тем, кто мне свободу и тепло подарил.
И моя мама мне сказала: "Ты зачем съел пельмени?
Ведь они сырые были! Ты бы их отварил!.."

Припев:

Кто обкурился? Я обкурился? Ты обкурился? Мы не курим совсем!
Я обкурился? Ты обкурился? Мама, мы обкурились? Мы не курим совсем!

Я погулять из дома вышел, как приличный мужчина.
Справа - слева были стены, под ногами трава.
И вдруг меня приподняло, схватило и потащило
Злое чудище с рогами под названьем "трамвай".

Я отбивался кулаками, как Сильвестр Сталлоне,
От входящих - выходящих напирающих рож.
И вдруг услышав чей-то голос: "Пробивайте талоны!",
Я пробил стекло и вышел с криком: "Врёшь, не возьмёшь!"

Припев.

Решил я отдохнуть культурно, подлечить свои нервы,
Посмотреть в кинотеатре "Властелина Колец".
Там на меня напали орки, гномы, назгулы, эльфы
И какой-то бородатый маг - из Пизы гонец.

Он протянул мне свою палку, он сказал, что я избран
Президентом Гондураса и вообще - что я крут,
А напоследок загремел он, как пустая канистра,
Заорал мне прямо в ухо: "В нашей бане не срут!"

Припев.

февраль 2004

Фантасмагория

привет Борису Гребенщикову

Опять эта бабушка на мотоцикле,
опять этот дедушка с гранатомётом,
Опять эти люди - по запаху негры,
а может быть, просто не мылись давно...
Опять мы на цырлах в неведомом цикле,
в местах, где, по слухам, намазано мёдом.
Нам всё интересно - и литры, и метры,
мы вместе со всеми идем нога в но...

По утрам надев трусы, не забудьте про часы,
Про кремлёвские куранты ослепительной красы.
Как пробьет двенадцать раз кому в бровь, а кому в глаз,
Приходите слушать мантры в унисон и в унитаз.

Вот входит в палату Иван Ботхитхарма
как есть просветлённый, в руках его фикус.
Влетает Дубровский на аэроплане
(вставляет по-взрослому аэро-план)
И к Верке Сердючке - на вид дюже гарна,
да только от сала неправильный прикус
И что-то со слухом случилось в Милане.
Для слуха вообще не полезен Милан.

По утрам надев трусы, отчините колбасы
Да попейте кока-колы, да послушайте попсы
И езжайте на таксо за Садовое кольцо,
Звёзды русского шансона и Жан-Жак Авраам Руссо.

Какой-то философ, окинув окрестность
пророческим взглядом, промолвил: "Едва ли
Видали здесь люди чего-то такого,
чтоб дух поднимало, как некогда - рать.
Хотя здесь, возможно, красивая местность
когда-то была, но - простите - засрали.
Еще раз простите за грубое слово,
но лучшего, право, нельзя подобрать".

По утрам надев пальто, не забудьте вы про то,
Что надеть трусы забыли, а без них вы, как никто,
Уязвимы, и к тому ж, услыхав за дверью туш,
Вы дрожа шепнете: "Кто там?" Вам ответят грозно: "Муж!"

Вплывает в палату крылатая нимфа,
больные уверенно дышат на ладан,
Главврач Жириновский покойника будит:
"Вставайте, Ульянов, держите ответ!"
Тут просится в строчку хорошая рифма,
прекрасная рифма - Усама бен Ладен,
Да только ни Буш не поддержит, ни Путин.
Террору мы скажем решительно - НЕТ!

По утрам трусы надев, с виду просто светский лев,
Вы б еще надели брюки и не зарились на дев!
Бьют художника в манто, бьют героя в долото,
Бьют часы на Спасской башне: Интересно, их - за что?

декабрь 2003

Мать-канитель

Виктору Третьякову

В тихом омуте черти водят хоровод,
Коромыслом дым да угару - до небес.
Демократия! Веселись, честной народ:
Нынче в Воланды метит самый мелкий бес.

Эх, досталась нам непутёвая страна:
Негритянский рэп да китайский самогон.
С неба щерится желтозубая луна.
Третья звёздочка - да старлею на погон.

Пьет провинция, а в столице недород.
Отвалили все - кто в Париж, кто в Магадан.
Заколочен рай, отключён водопровод,
И по радио - всенародный "шикадам"...

Припев:

Эх, мать-канитель! По Сибири метель
Мягко стелет постель, только спать не придется.
Эх, мать-кутерьма! То сума, то тюрьма...
А кто съехал с ума, тот назад не вернется.

А кто нынче нам наши песни подпоёт?
Снова светочам прикрутили фитилёк!
Кто отважится, правду-матку рубанёт?
Непопсовые - только Юра да Витёк.

Я всё бьюсь один с равнодушьем об заклад,
Чтобы помнили те, кто будут после нас,
Как Россию спас рядовой ее солдат,
Да забрал его в небо ангельский спецназ.

Как тринадцать раз в полночь пробили часы
Да затеяли не по правилам игру,
Как раздали всем по батону колбасы,
Да как на кол, детей посадили на иглу.

Припев.

Мы живем в стране, где героем стал бандит,
Где не пойман вор и наказано добро,
Где под приторный развеселый супер-хит
Я опять иду восстанавливать метро.

От "Аншлага" мне почему-то не смешно,
Без Киркорова - лишь реклама на TV.
Черти в омуте замутили чёрт-те что,
В небе ангелы День справляют ВДВ.

Кружит голову то ли песня, то ли хмель...
Бирюзовый свет да берёзовый туман.
Всё надеется на Иванов да Емель
Диво дивное - наше горе от ума.

Припев.

март 2004

Год после "Норд-Оста"

Год после "Норд-Оста". Зал сменил обивку кресел
С красного на синий, более нейтральный цвет.
И скрещенье птичьих крыльев - как нательный крестик
Тех, кто в театральной кассе взял на смерть билет.

Год после "Норд-Оста". Вымели осколки стёкол,
Стрелянные гильзы растащила пацанва.
Со страниц газетных слышится уже издёвка:
На войне чеченской побывала ты, Москва!

Припев:

Понимаю я, что "Аллах акбар" - вовсе не "хайль Гитлер",
АКМ - не "шмайс", а святой Коран - вовсе не "Майн Кампф".
Но под камуфляж террорист всегда прячет чёрный китель,
Чёлку под чалму, и считает, что его фюрер прав.

Год после "Норд-Оста". Козыри - штабные карты,
Где арабской вязью закавказский туз краплён.
Детвора уходит в смертники со школьной парты,
Каждое ущелье, каждый дом - укрепрайон.

Год после "Норд-Оста" по ДК блуждают тени,
Тянутся к запалам призрачных своих гранат,
Чтобы нас поставить на колени перед теми,
Кто на всей планете хочет развязать джихад.

Припев.

ноябрь 2003

В городе Zero (Женская песня)

С добрым утром, незнакомый город!
Я в тетрадную попала клетку,
Запечатала письмо на память -
может быть, найдут.
Под ногами хруст арбузных корок.
Я иду по ним, иду по лету.
Сигаретное сжигает пламя
мысли на лету.

Переходы, перекрёстки, пере-
перемены, пере-расставанья,
Расстояние от мертвой точки
до живой звезды.
Мне вагоны открывали двери,
назначали невзначай свиданья,
Вслед махали белые платочки,
как слова, просты.

Припев:

А в городе Zero не бывает звездопада,
В городе Zero люди не глядят на небо,
В городе Zero света никому не надо,
В городе Zero музыка моя нелепа.

Добрый вечер, незнакомый город!
Бродят вежливые лоси в парке.
Я попала в переплёт романа,
что ни говори.
Я вернусь теперь уже не скоро.
На салфетке Z рисует паркер.
Я смешная. Но большая рана
у меня внутри.

В этом городе воды ни капли,
в этом городе меня не любят,
И уходит, не дослушав, вместе
с недругами друг.
В сотый раз - опять на те же грабли,
в сотый раз - обратно к тем же людям!
Непопсовая такая песня
получилась вдруг.

Припев.

декабрь 2003

Памяти Елены Елизарьевой

"Пиши - никто не нападет..."
Е.Елизарьева

Махнуть на все рукой,
Забросить все дела...
Мелодия была -
попробуй отыскать ее!
Кружится снег слепой,
Ложится белой скатертью
На степь, на целину
дощатого стола.

В огонь летят комки
Исписанных бумаг.
Разорван белый флаг
на ниточки, на ленточки,
Опущены колки
Рукой усталой девочки,
И детская ладонь
сжимается в кулак.

По лесенке ладов
Назад уже нельзя.
Так что же мы, друзья,
глядим куда-то в сторону?
Ведь дружбу и любовь
Лишь в книгах делят поровну,
А в жизни все вразброс
и наперекосяк...

Спускается апрель
На грязно-серый лед -
Бумажный самолет
короткого прощания.
Качая колыбель,
Забыв обет молчания,
Ты песенку пиши -
никто не нападет!

февраль 1998

Самолетик

Владиславу Крапивину

О судьбе земной сам себе - молчок.
Листик в клетку, пара фраз - и точка.
Самолетик мой, как большой сверчок,
Прыгнул в небо и растаял тотчас.
Оглянулся я, - а за мною след,
Как коса песчаная, белеет.
Заглянул в себя - там темно от бед.
Но теперь уж точно посветлеет!

Ведь не зря у старого ангара
Сквозь бетон пробился подорожник:
Не врала дворовая гитара,
Что возможно то, что невозможно.
Это значит, если разобраться,
Все, что прожил я - уже неважно.
Я - мальчишка, мне всегда двенадцать.
Так лети, мой самолет бумажный!

Только там внизу каждый день - война, -
Этот мир ей так легко разрушить.
Как неправый суд, за стеной стена,
И горят фонарики, как души.
Разошлись пути тех, кому домой,
Тех, кого свобода больше любит.
Только ты лети, самолетик мой -
Белый голубь с искоркою в клюве.

Пусть от гари черного пожара
Ветерок твои спасает крылья.
Приземлись у старого ангара
На траву, уставшую от пыли.
Там, вдали, за ржавым буреломом,
За рекой, за солнечною гранью
Трубачи на башнях так знакомо
И светло "зарю" тебе играют!

апрель 1998

За три дня до Весны

Напрасные хлопоты крыльев
За левым плечом февраля
по дороге к Весне.
Утоптанным снегом укрыли,
Зарыли, забыли меня
в летаргическом сне.
Забыли... И сколько ни бейся
Горячей смурной головой
о холодный гранит, -
Лишь эхо затоптанных песен
Провисшими над мостовой
проводами звенит.

А я все брожу между серых и сирых домов,
Я подымаюсь к теплу вертикально, как дым,
Таю в триаде зеркал среди сонных снегов
за три дня до Весны.

Тяжелые двери вокзала
Смыкаются глухо на миг,
как на веки веков.
Зеленые змеи составов
Ползут - им плевать на своих
полупроводников.
И Время как будто за гранью,
И маятник мается зря, -
ничего не вернуть -
Ни пуха, ни праха. Пора мне,
Мой поезд ни свет ни заря
отправляется в путь.

А я все для каменных стен о Свободе пою,
Жду непонятно чего, - все надежды пусты...
Я, ржавым сердцем скрипя, пропадаю в бою
за три дня до Весны.

ноябрь 1997

Пилигрим (Колокольное дерево-2)

Я - сцена,
Красным светом, как жертвенной кровью, залитая плаха,
Где казнить или миловать волен сидящий в партере.
Я - сцепка
Между временем первой любви и безвременьем страха.
К высшей мере я приговорён без суда - к Высшей Вере.

Я - церковь,
Моё сердце распято на рёбрах, сколоченных косо,
Мой Андреевский крест не снаружи - внутри этой клетки.
Я - цепко
Вросший в землю корнями оставленный странником посох,
Что со звоном раскинул свои золотистые ветки.

Припев:

Изготовь из меня, пилигрим, новый посох себе или гриф,
Проложи по нему свои струны, - я буду с тобою!
И в дорогу меня ты возьми: мне так нужно увидеть весь мир
И ступить на священные камни босою стопою.

Я - Запад,
Что к Востоку пришел по этапу, звеня кандалами.
Мне шаманы вернули свободу летать выше солнца.
Я - запах
Океана, когда он, взрываясь, рождает цунами.
Я - открытая книга ладони, вода из колодца.

Припев.

Я - песня,
Что могла бы быть принятой, будь хоть немного попроще,
Но бессмысленным стал бы тогда каждый выход на сцену.
Я - Пестель,
Выводящий полки в декабре на Сенатскую площадь,
Потому что иначе никак не пробить эту стену.

Я - голос
Поколенья задушенных душ, микрофонное эхо.
Я умру от разрыва струны на последнем аккорде.
Я - колос
Горькой Магии Слова и Музыки, плача и смеха.
И один в поле воин, когда соль земли режет корни!

Припев.

март 2004

Утро Судного Дня

Вот и стала рожь пряным солодом,
Гуси-лебеди хоровод не вьют,
Богомаз-октябрь красит золотом
Небосвода нимб да косу твою.

Вкуса губ чужих ал рябины цвет.
Я смахну росу на травы сукно,
Под уздцы к тебе подведу рассвет,
Усажу тебя в доброе седло.

Будет день как день, только ночь не в ночь.
Размотаю жизнь по сухим строкам.
Я б не пел тебе, я бы сгинул прочь,
Да гитара, знать, приросла к рукам.

Ключ моей беды, разомкни уста, -
Пусть слова текут, как с березы сок.
На чумном пиру только смерть красна,
Где Полынь-звезда грянется в песок.

Сколько нам дурить, стены лбом круша,
Поджигать шнуры разрывных сердец?
Вон в обнимку с телом пошла душа,
Словно под венец - под слепой свинец.

Как нелеп у нас в темном царстве луч,
А поем про то, как горит заря,
На весь белый свет понагнавши туч,
Из воров на трон отрядив царя...

Непреломленным на столе лежит
Боль и соль земли - круглоликий хлеб.
Ты любовь моя, помоги дожить
До конца концов, до судьбы судеб.

Пусть из глаз твоих тихо смотрит грусть,
Лишь тебе одной будет петь земля.
Вот и Судный день. Только ты не трусь, -
Я с тобой иду, вот рука моя.

октябрь 1991

The Beatles - Blues

Бывает так на свете - живем второпях и почти что без дома.
Серая пыль на дорогу ложится устало и взлетает над ней.
Один и тот же ветер в приволжских степях и в степях Оклахомы
Гонит ковыль под копыта ковбойских мустангов и казачьих коней.

Одни и те же люди глядят с высоты голубых небоскрёбов,
Словно с небес супер-звёзды античного блюза - менестрель-superstar.
Струны старинной лютни звенят о лады. Флаг штормами истрёпан.
Время чудес возвращает крылатая Муза ливерпульских гитар.

Припев:

Да будет так - задув огонь войны,
Да обретёт покой уставшая душа!
Да будет так - лишь музыка и мы,
И этот хрупкий мир в ладошках малыша.

Мы забыли, что значит - любовь, мы не верим стихам,
Мы считаем, что может любой стать героем на час,
Мы решили, что счастье в деньгах, наша совесть тиха...
Но когда Бог не даст ни денька - кто же вспомнит о нас?

Бывает так на свете - находим друзей по единственной песне
Самой простой, но внезапно сжимающей сердце, как штурвал или гриф.
Для такелажа ветер, а дом для гостей, чтобы жили все вместе!
Кубок пустой, но открыта фрамуга, как дверца для тебя, пилигрим.

Припев.

Let it be, Let it be!..

ноябрь 2003