Ольга Афраймович «Хвостики Мышиные»

Хвостики Мышиные	(Серо поле широко простирается…)
Сосна	(Я хотела бы жить одинокой сосной…)
Дожди	(Подставлю руки под ряды косые…)
Клен	(И снова серых туч давящая тоска…)
Аршанская Первая	(Над домиком с теплыми окнами…)
Аршанская Вторая	(Вдоль речушки, с гор сбегающей…)
Аршанская Третья	(Cнег просыпается в черное сито…)
Аршанская Четвертая	(Белой речкой среди очарованных скал…)
Аршанская Пятая	(Жар печи – блаженное тепло…)
Брови-в-Пучок	(Не вздыхай, не плакай, мой дурачок…)
Царевна-Лягушка-1	(Ах, Царевна-Лягушка, ты зачем так спешила…)
Царевна-Лягушка-2	(Ступай тропой растревоженной…)
Царевна-Лягушка-3	(А весна придет – не оглянешься…)
Царевна-Лягушка-4	(Что ты сделал с моей весной…)
Царевна-Лягушка-5	(То не гром гремит…)
Старая Песня	(Светящийся путь, щемящий мотив…)
Собака	(Перебьюсь, перемаюсь и не пропаду…)

Вдаль пройдемся мы по серому полюшку,
Оглядимся, налюбуемся волюшкой:
Вольно тут кусты растут лопушиные,
И мелькают бойко хвостики мышиные.

Тает серенький туман потихонечку,
Мы рассмотрим наконец это полюшко,
Посредине – что там?.. – Чучело корявое,
На нем тряпочка повешена дырявая.

И, раскинув руки, будто распятое,
Вдаль глядит, немного подслеповатое,
Из-под шляпищи дырявой соломенной
Слезы капают в лопух пересоленный.

А на ниточке, жестоко привязанный,
Червячок висит, за подлость наказанный,
И упрямо извивается и крутится –
Все надеется, что увильнуть получится.

Дальше по полю пойдем, прочь от пугала,
Понемногу отойдем от испуга мы…
Там и тут кусты растут лопушиные,
И мелькают грустно хвостики мышиные.

Стройных сосен стволы так прекрасны в лесу,
Но, душою любя их земную красу,
Не средь них я хотела бы жить и уснуть –
Жадно к солнцу усталые ветви тянуть.

Незаметно вдали растворяются дни,
Пусть печальными сказками станут они,
То украшены легким узорным снежком,
То обласканы ветром и птичьим крылом.

В них расскажет таинственный шепот ветвей,
Как рождается жизнь из бесплотных теней,
И о том, что найти ее смысл нельзя,
Он запутался, в звездах устало скользя.

Я хотела бы жить одинокой сосной…

Касаясь рук холодной лаской
И за навязчивость кляня,
Хоть миг своей свободы царской
Не пожалейте для меня.

Даруйте мне немножко света,
Что, через вас пройдя, зажег
Рай красоты и многоцветья –
Лучистый радуги мосток.

И, пожалев, шепните тихо
Мне утешения слова,
Пусть в сердце вновь надежда вспыхнет,
Раздвинет тяжкий обруч голова.

Как душно и темно,
Тревожно на душе…
Взметнулся пыльный столб,
И ветер гнет уже
Тот клен и гонит прочь
Тревожный душный день.
А дождь приносит ночь
И жажду перемен.

Беспомощно сосны сердитые
Дрожат от порывов его.
Потреплет березкам одежды осенние
И ставни подергает с остервенением,
И в щели заглянет тайком.

А в полночь совсем разбуянится,
Свирепо, как загнанный зверь,
Он лапой огромной потянется
Ломиться в закрытую дверь.

Людским непокорством уязвленный,
Нахмурится и закричит,
Сломает березку, с калиткой повозится
И вдруг засмеется легко, успокоится,
И в горы к себе улетит.

И спрячутся поутру домики
В уютный покров тишины,
Смешные убогие гномики
Предчувствуют зимние сны.

Тревоги, вчера пережитые,
Осенним зачеркнуты днем…
А горные склоны, снегами покрытые,
Недавно косыми дождями умытые,
Спят тихим ласковым сном.

Помнишь прошлый сентябрь –
Ты к любви не своей
Убежать так спешила,
Серой скатертью с гор
По долине дорога оттуда стелилась.
Как теперь туда вернуться,
В буйный ветер окунуться,
На долину оглянуться,
Птицей дикой встрепенуться!

В кабинетах серых суженных
Утомительна игра
В дело важное и нужное,
Страсть наружная,
Спесь натужная,
Зло окружное,
Прочь пора!

Помнишь прошлый сентябрь –
Ты к любви не своей
Убежать так спешила,
Серой скатертью с гор
По долине дорога оттуда стелилась.
Как теперь туда вернуться,
В буйный ветер окунуться,
На долину оглянуться,
Птицей дикой встрепенуться!

Я опутана-окутана,
Душит крепкий поводок,
А свобода рядом – вот она,
Бередит струна,
Шелестят слова
Как счастливого
Сна глоток!

В полузабытом мучительном круге
Снег заскрипит под шагами упругими,
Прячется в инее свет строгих глаз.
Вышел к огню, стосковавшись по ласке,
Прямо из горной застуженной сказки –
Боже, не слишком ли счастья для нас?

Ночь просыпается хлопьями в вечность,
Руки, прозрачную тратя беспечность,
Тянутся, в искрах космических сил.
Дом защищен, обречен на спасенье
Тайным безумным ночным провиденьем,
Круг полнолуния снег перекрыл.

Мы дождемся весны, мы пробьем себе путь,
Мы растаем Снегурочкой в лапах огня…
Вы возьмите, возьмите с собою меня –
Преткновения камень, обузу и грусть.

Снова буду ничья – только небо и дым,
Только бурые камни и сосен стволы,
Только след на тропинке и горстка золы
Будут править течением талой воды.

А сольюсь ли с землей или буду собой –
Не удержишь ты талой воды решетом.
Будут март и апрель, все своим чередом,
Все равно не останусь рекой ледяной.

Будет таять зима, будет больно чуть-чуть,
Будет небо, тропинка и дым от огня…
Вы возьмите, возьмите с собою меня –
Преткновения камень, обузу и грусть.

Будто вымер, как слепая мышь,
Замкнутый растерянный поселок,
Между сосен, лиственниц и елок
След наш одинокий разглядишь.
Редкий дым из редких веет крыш.

Здесь, на крае жизни и земли,
Что-то порвалось неуловимо,
Пусть на старый мир похожий мнимо,
Буднично, почти неразличимо
Новый мир всю душу заселит.

Как в мороз знакомо печь трещит,
Старый абажур над книгой новой,
Близость гор, по-зимнему суровых,
Как всегда волнует бестолково,
И луна как прежде ворожит.

Но обманна эта простота –
Старое по-новому тревожит,
Новое, о старом помня, сложим,
Новым, непредсказанно несхожим
Старая исполнится мечта.

– Смейся, смейся пуще, люба моя,
Смейся дальше, зачарованная,
Только с щечки сотри,
Что нальют сентябри –
Ту дождинку негожую,
На слезинку похожую.

Хочешь, к теплому плечу притулись…
Ох, да эта распроклятая жисть –
Снова холод и мрак,
Странный этот сквозняк,
И в глазах твоих холодок,
Желтый вянет в руке листок.

– Ты, глупышка, злой развязки не жди,
Как тебя перепугали мои дожди,
Убегай поскорей
От моих сентябрей,
Солнца, милый, в тебе не ах,
Ты замерзнешь в моих ветрах.

Жги, солнце, жги,
Ты меня не береги,
Лей, дождик, лей,
Ты меня не жалей.

А пройдет сорок сроков, не найдется спаситель –
Приведут тебя ноги в монашью обитель.
Там монашки все бледны, да все в черно одеты,
Да все каются тонко за грехи, коих нету:

Боже, спаси,
Вознеси на небеси,
Мы не любим, не грешим,
В замогильный рай спешим.

Долго путь твой продлится по просторам бескрайним,
Да царевич твой ясный знать не ведает тайны.
Колдовства не нарушит, сам в оковах томится,
Чур тебя, чур, квакушка, стань весенней Жар-птицей!

Жги, солнце, жги,
Ты меня не береги,
Лей, дождик, лей,
Ты меня не жалей.

Ветер испуганный сник,
Слышен не плач и не крик –
Брат твой идет,
Песню поет:

"Не заскучаешь ты в мире таком,
Зима здесь есть и тропа с родником,
С весной мой лес
Проснется весь,
С весной…"

Не плачь,
не сыплются звезды
к ногам тех, кто плачет,
тоскует и ждет.
Не спи,
закрытым глазам
не увидеть паденья звезды,
и весна не придет.

Ветер испуганный сник,
Слышен не плач и не крик –
Брат твой идет,
Песню поет:

"Не заскучаешь ты в мире таком,
Зима здесь есть и тропа с родником,
С весной мой лес
Проснется весь,
С весной…"

Ступай
к Берегу Света,
Любовью согрета.

Дней вчерашних не подбираю
И жива ли, мертва – не знаю.

Не греши весной в полдыхания,
Жарче греешься – меньше платишься,
Не цветет твой букет сиреневый,
Не молчи же, душа пугливая!

Голой осенью, стылой датой
За пустую весну расплата.

То замерзну вновь, то оттаю вдруг,
Не щадит меня март простуженный.
Как улыбка твоя случайная
С этим солнцем весенним сходится!

Ты махнешь на меня рукою,
Улыбнись, не казни покоем!

А весна придет – не оглянешься,
Не надышишься, не опомнишься…

Что ты сделал – случайный луч
Сдавлен тучей и умер в снеге.
Неизбежность проклятых туч,
Грязно-злых, бесновато-пегих.
Умираю, сгораю, смеюсь,
Не поверю, не знаю, не смею –
Ни намека, ни крика. И пусть.
Все равно я улыбки дождусь,
Отогреюсь, отважусь, осмелюсь.

Что ты сделал – вчерашний смех
Тает в солнце твоем случайном,
И расчетливый мудрый грех
Скован чистой и нежной тайной.
Не приму, пусть все снег замел,
Хрупок лед, голова кружится,
То ли миг, то ли век прошел,
Ветер снежный апрельский зол,
Не сбежать, не прорваться, не скрыться.

А весна пришла ясноглазая,
Недовольная да капризная,
Обласкает шутя да помучает,
То погладит, то душу замерзшую
На осколочки льда горько-сладкого
Разобьет, и опять в солнце греется.

То не гром гремит,
То не колокол гудит,
Не ветра поют,
Не воришку бьют –
Лягушонка едет в коробчонке
По весне, отчаянной и звонкой.

А всего беды – отцветут за срок
Травы летние, зори нежные,
А на яблоньке нету ни яблочка,
По болотам туманы да сумерки,
Смерть гуляет порой високосною,
Разбрелись мои тропки-дороженьки…

То не дождь стучит,
Не кикимора кричит,
Не под плетью стон,
Не кандальный звон –
Затянуло ряской коробчонку,
Заблудилась наша лягушонка.

От весны к весне сладко ль маяться,
Будто год не год, да за три идет –
То зари ожидаешь, то сумерек,
То ли Золушка, то ли монашенка –
Будет день для тебя, бесприютная,
Будет яблоньке красное яблочко.

То не гром гремит,
То не колокол гудит,
Не ветра поют,
Не воришку бьют –
Лягушонка ездит в коробчонке,
За собою возит лягушонка.

Не любишь, не хочешь смотреть?
О, как ты красив, проклятый!
И я не могу взлететь,
А с детства была крылатой.
Анна Ахматова

Дай имя тебе у ветра отнять,
Чтоб было в пути усладой,
И вновь задохнуться, чтобы дышать –
О, как ты красив, проклятый!

Дай час до грозы с тобой пережить,
Чтоб легче считать утраты,
Спасенье души в грехе и во лжи –
О, как ты красив, проклятый!

А песня стара, как мир до тебя,
Все пели ее когда-то,
Живее живых, воскликнет опять –
О, как ты красив, проклятый!

Светящийся путь, щемящий мотив,
Скользящие мимо взгляды.
Как жажда любви, как будущий день –
О, как ты красив, проклятый!

В лес промозглый уйду о тебе вспоминать –
След пропавший, что в стоге иголка,
И, бесстыжая, буду глазами искать
Взгляд угрюмый такого же волка.
Ты не хмурься, когда на тебя оглянусь,
Почти плача, почти не жалея.
Мне б души не сорвать и тепла не терять,
Иль счастливой я быть не посмею…

Перебьюсь, перемаюсь и не пропаду.
Что в любви вашей, милые, толку?
В лес промозглый больною собакой уйду
И прикинусь тоскующим волком.