Матрица. Ноябрьский путч

1. Александр Филатов - Сергей Лукьяненко:
Многие, наверное, поглядели на днях завершение трилогии. Делитесь впечатлениями. Для затравки, мнение Сергея Лукьяненко:
Первый фильм, тогда еще просто «Матрица», не нуждался в подзаголовках и действительно оказался этапным для мирового кино. Я далек от того, чтобы искать в нем философские глубины, с этим – в сад, но с точки зрения кинематографа братья Вачовски и впрямь заслужили место где-то рядом с братьями Люмьер и братьями Михалковыми. Динамичный сюжет, интересные герои, новаторские спецэффекты – все оказалось на нужном месте и в нужное время. Понятное дело, что надо было ковать железо – и братья взялись за дело.

Признаться честно, я не являюсь поклонником жанра «киберпанк», к которому можно отнести и «Матрицу». Мне довелось написать пару «виртуальных романов» – «Лабиринт отражений» и «Фальшивые зеркала» (кстати, с успехом изданные и на исторической родине братьев Вачовски), где я с удовольствием использовал и «выход из виртуальности только в строго определенных точках» (у меня – через компьютер, братья предпочли телефон), и «вход в сеть без посредства технических средств» (как и я, братья не рискнули обосновать это действие), поражение человека в реальности путем атаки в сети, и уничтожение злодея – агрессивной программы, альтер эго главного героя, путем слияние с ней (здесь пострадавшей, вероятно, является Урсула Ле Гуин с «Волшебником Земноморья»). Но при всем том киберпанка я чурался, как огня. Но при всем том мне очень понравилась первая «Матрица».

Вторая вызвала удивительное ощущение – я зевал на самых динамичных и великолепно отснятых сценах – вроде боя Нео с размножившимися агентами Смитами или погони на специально построенной для фильма автостраде. Ритмичное покачивание «говорильня – драйв» не приближало к оргазму, а навевало сон. Отсылки к «аниматрице» раздражали, будто реклама бульонных кубиков. Глубокомысленные разглагольствования, исполненные на уровне студентов первого курса философского факультета, удручали окончательно.

Финальные кадры второй «Матрицы», однако, давали робкую надежду. Нео смог управлять машиной в реальном мире. Напрашивался тот поворот, который мог придать третьему фильму совсем новое звучание, превратить «реальный мир» Матрицы лишь в новый уровень иллюзии. Конечно, все это тоже давным-давно известно в фантастике, великий Станислав Лем обыграл эту тему в «Футурологическом конгрессе» со свойственным ему гением. Но... все-таки... в голливудском кино – да такой, шокирующий откормленного поп-корном зрителя ход... Я пошел и на третью «Матрицу».

Я получил свой электронный поп-корн. Самое восхитительное – это то, как братья Вачовски обошлись с «крючком», заложенным в финале второго фильма, с этими самыми сверхспособностями Нео, научившегося повелевать роботами в реальном мире.

Итак, Нео приходит к Пифии. Вначале Пифия объясняет ему смену своей внешности: она, де, пережила суровые испытания... Я понимаю, что смерть актрисы вынуждает что-то изобретать. Но данное изобретение слишком уж напоминает фразу из «Тутси»: «Почему умер тот больной, он же шел на поправку? А он попросил прибавку к жалованию!». Потом новая Пифия задает Нео сакраментальный вопрос: «Ты, Нео, небось очень хочешь знать, каким образом остановил машины в реальном мире и вошел в Матрицу без компьютера?» Нео, натурально, кивает головой. Хочу все знать, дорогая Пифия! А Пифия и отвечает: «Это потому, Нео, что в тебе очень много силы». Тушите свет...

Был такой писатель – Понсон дю Террайль. Писал романы о приключениях авантюриста Рокамболя. Романы пользовались успехом, да вот беда – формальные права на «героя» принадлежали издателю. И вот однажды Понсону было сказано, что со следующего романа писать про Рокамболя продолжат другие авторы. Понсон дю Террайль закончил свой «последний» роман тем, что бандиты схватили Рокамболя, связали, посадили в стальную клетку и сбросили в море с корабля. Один за другим отказывались от безнадежной работы приглашенные издателем авторы. Один пытался описать ручного дельфина, спасшего Рокамболя из пучины. Другой придумывал что-то еще... Не получалось. Не верилось. Рокамболь не оживал. А читатели жаждали продолжения. Издатель пошел на поклон к Понсону дю Террайлю. Тот согласился продолжить серию романов о Рокамболе. Знаете, как начинался очередной роман? «Выбравшись из пучины, Рокамболь мощными гребками поплыл к берегу...». Читатели были в экстазе.

О чем еще рассказать? О «битве за Зион», где на протяжении получаса демонстрируются возможности современных графических компьютеров? Да, ничего так. Масштабненько. Утомляет, но красиво.

О «финальном поединке» Нео и Смита, окончательно перешедшем в трехмерную плоскость? Да, теперь у нас и Смит умеет летать. Что с того? Драка в дождевых каплях – красиво, но лучшим поединком в кино все равно останется финальная перестрелка из «Злого, плохого, хорошего», дуэль из «Профессионала» или поединок Брюса Ли и Чака Нориса из «Пути дракона». Просто потому, что в одном случае мы имеем дело с набором спецэффектов, а в другом – с искусством кино.

О «философии Матрицы»? Увольте. Пожалуйста, не говорите об этой философии человеку, получившему какое-никакое, но гуманитарное образование. И ради всего святого, не приводите в пример Гегеля, описывая «единство и борьбу противоположностей – Нео и Смита». Оставьте это девочкам, ведущим программ на «Муз-ТВ».

О запахе мыльных опер, прущем из каждой сцены, но особенно сильно – от сцены гибели Тринити? Ах, как вспоминается «Заряженное оружие», где умирающая героиня, извергая кровавую пену изо рта, долго и безрезультатно просит Джека Кольта ее поцеловать. Только тут все это всерьез.

О многочисленных заимствованиях, пардон – «цитатах» из прочих фильмов? Особенно смешно, что ослепший Нео – точь-в-точь ослепший Пауль Атрийдес из дешевого телесериала «Дети Дюны».

О бездарно повисших или оборванных сюжетных линиях, о необъяснимо наступившем «хэппи-энде», об оставшихся за кадром вопросах, вроде основного: а как, все-таки, будут жить те, кто захочет уйти из Матрицы? В подземном Зионе? На мертвой, покрытой тучами планете?

«Матрица. Революция» может нравиться. В ней можно искать глубинные смыслы, красивое зрелище, романтическую историю – как кому будет угодно. Можно даже нехватку действия и затянутые сцены обозвать «уходом от прежней эстетики». Но для меня лично – это грандиозный провал.

Удачное начало и толпы фанатов сыграли с братьями Вачовски дурную шутку – они и сами поверили, что создают «новую философию», а то и «Библию XXI века». Увы, новую философию не создать из обрывков старой, из выдранных цитат и поверхностных аллюзий. Увы, «Библия XXI века» всегда будет Библией для бедных. Для тех, кто не умеет читать и думать. Для тех, кто завороженно следит за зеленым электронным поп-корном, сползающим вниз по черному экрану. Бедные мы. Бедное кино. Бедная Матрица.

2. Grey:
Нда... Идея о «вложенности» матриц посетила не только меня, да и видимо не один десяток людей... ;о) Ну что я могу сказать... Слили фильм... Слили и всё тут...
И вообще, предлагаю переписать сценарий 3-й Матрицы!!! :о) Фильм не потянем, но рассказик может весьма веселый получиться... ;о) Представляете себе такую рекурсию, скажем 87253 матрица, которая на самом деле и не для людей предназначена... ;о)

3. Александр Филатов:
В кино я дальше третьего порядка не встречал.
Был, например, фильм «Тринадцатый этаж» - там третий порядок. Но уж больно малобюджетный. Даже от третьей матрицы я получил несравненно большее удовольствие.
Еще тут народ говорит, что сходные с «Матрицей» параллели проскальзывают при просмотре фильма «Эквилибриум». Но я не смотрел.

4. MadMouse:
«Эквилибриум» в аннотациях на пиратских видеокассетах сравнивают с «Матрицей». С третьей - прослеживаются аналогии, но первая «Матрица» - это лучше, интересней, красивей, революционней и т.д. Вачовски в очередной раз доказали - невозможно снять сиквел, превосходящий оригинал (было одно исключение, даже два - «Живые мертвецы» - но там первая часть снималась любительской камерой обкуренными студентами, и, естественно, «Терминатор»).
Матрица в продолжениях потеряла всю свою «Матричность», приобрела больше зрелищности и несостыковок. Припоминаете, как в первой части корабль Морфея шифровался от кальмаров? Трех штук? Здесь же он лупит проклятых красноглазых говолоногих пачками, и ничего! Только разбили его под конец...

5. Grey:
Саша, «Эквилибриум» очень советую посмотреть! Параллели - не параллели, а фильмы разные... По крайней мере, логичность повыше раз в 10, чем в последних 2-х Матрицах...
Да и сам по себе фильм, если не ожидать от него переворота - восхитителен... А идеи в нем, пожалуй, Оруэлловские... ;о) Да и актеры очень неплохо играют (за редкими исключениями)... В общем, не зря 2 часа потратишь... ;о)

6. Атон:
Я не согласен со столь низкой оценкой матрицы и постораюсь доказать свою позицию. Статья моя пока стилистически несовершенна - точнее это не статья, а пока наброски, но позиция в ней выражена достаточно чётко. Я рассматриваю «Матрицу» с точки зрения глубинной психологии. Если кому мой анализ не покажется слишком утомительным, - статью о первой «матрице» можно прочесть у меня на сайте - www.castalia.boom.ru.

Глядя открытый конец второй части, и мультипликационное дополнение которое вышло между первой и второй частью, я делал некоторые прогнозы насчёт сюжета третьей части на основе знания некоторых психологических закономерностей. Однако я побоялся раньше времени выкладывать эти предвидения, ибо в случае неудачи, я обрекал себя на позор. Сейчас я сильно жалею о том, что я побоялся обнародовать прогноз, потому что он сбылся на девяносто процентов. Единственное, в чём я ошибся, так это в том, что Тринити всё-таки погибла, хотя я был уверен, что это невозможно. Однако другие мои идеи, как-то примирение людей и машин и осознание Нео Агента Смита как своей тени оказались реализованы на сто процентов.

Потому сейчас пришло время подробно разобрать вторую и третью часть Матрицы, коснувшись краем анимационного дополнения, которое несколько проясняет общую картину. Прежде всего в «аниматрице» даётся совершенно неожиданное объяснение конфликта людей и машин – по этой мультипликационной версии в изначальной войне были виноваты люди, что разрушало всю мою стройную концепцию. После «Второго ренессанса», победа людей над машинами была бы абсурдна. Потому я был уверен, что последняя часть должна в финале содержать в общем-то необычную для Голливуда идею примирения извечных врагов, что идеально соответствовало бы тому духу времени, который веет от нового Эона «страстного примирения противоположностей».

Потому финал третьей матрицы я рассматриваю как огромный прорыв на символическом плане – идея, которая была освоена элитарными кругами в начале двадцатого века, через последнюю часть матрицы была выпущена в массовое сознание. Именно так, согласно Эриху Нойману происходит интеграция новой этической парадигмы: сначала она открывается выдающейся личностью, которая зачастую становится «козлом отпущения» (вспомним судьбу Кроули), затем эту идею усваивают элитарные слои (освобождение шестидесятых), и только потом она через символ, который зачастую не осознаётся оказывается интегрирована массовым сознанием. И первый шаг в этом направлении был безусловно сделан Братьями Вачовски с их Трилогией. Но начинать анализ, который я из излишней осторожности предпочёл отложить до выхода финальной части, необходимо со второй части. В эстетическом плане, разумеется, она проигрывает первой части, однако данный анализ максимально избегнет оценок, поскольку, как уже было написано в анализе первой части, – в данном случае это событие не эстетического, а мифологического характера. Во второй части появилась очень интересная мысль, которая проходит через весь фильм красной нитью. Речь идёт о проблеме долга и свободы. Ты делаешь то, на что запрограммирован, или то, что желаешь. Этот вопрос, обыгрываемый на всех самых тонких гранях, является ключевым вопросом второй части.

Перед тем, как перейти к подробному анализу, я хочу обратить внимание на один интересный момент. Перед тем как писать эту работу, я провёл ночь в интернете, собирая любую информация по фильму. Моё внимание привлёк комментарий одного плебея. Смысл этого комментария, щедро сопровождавшегося не совсем цензурными ругательствами, можно свести к следующему: вторая часть, конечно, хороша, но фильм портят постельные сцены Нео и Троицы, ибо если он мессия, то какая может быть постель. Я не так часто позволяю себе оценивать принадлежность человека к плебеям, по нескольким комментариям, но в данном случае ответ представлялся мне несомненным. И дело тут даже не столько в откровенно вульгарном стиле письма уличного пацана – выскажи он эту мысль хоть в античном стиле, плебеем от этого быть бы не перестал. Дело в том, что «Матрица» подтекстом несёт в себе принципиально новую мифологию, противостоящую иудео-христианской, хотя и заимствующей её элементы. Сакрализация сексуальности и мессия, обладающий достойной эротической активностью – это уже прорыв, который никогда не смогут принять плебейские представители старой иудео-христианской парадигмы, при которой дух и тело поставлены в непримиримую вражду.

С первых кадров действие начинает разворачиваться в подземном городе Зионе. Мы уже проводили параллель с небесным Иерусалимом (Сионом) из откровения Иоанна Богослова. Однако важная деталь: если божественный город спускается с небес, то последний оплот человечества расположен глубоко в подземелье. Мы опять наблюдаем смещение центра тяжести от небесного начала к хтоническому. Человеку, чтобы спастись от механистичности, необходимо погрузиться в глубины, где он найдёт силу и относительную безопасность.

Вторая часть начинается с видения Нео, при котором он видит, что Троице угрожает смерть. Проснувшись, Нео узнаёт о 250-тысячной армии машин, надвигающейся на Зион. Впереди Армагеддон, финальная битва. Люди разделяются на тех, кто верит в Нео, и тех, кто не может до конца довериться ему. Морфей берет на себя ответственность взять силы и отправиться к оракулу для получения итогового пророчества.

Первый важный эпизод – это нарушение приказа Морфеем. Будучи полностью уверен, что единственное спасение – Нео, Морфей готов пренебрегать фиксированными правилами, которые оказываются неэффективными в данной ситуации. Вот он, первый конфликт между прямым долгом и индивидуальным выбором, причём следование индивидуальному выбору оказывается наиболее действенным решением. Главный советник оказывается мудрее и принимает сторону Морфея. Несмотря на отдельные протесты, Морфей говорит людям правду, и люди в своём большинстве принимают его сторону и не впадают в панику. После его речи начинается празднование, напоминающее карнавал на Ямайке, или любое другое дионисийское действо. Праздник свободы, где все желания и страсти освобождаются, под барабанный бой шамана. Страсть, наслаждение и экстаз Зиона противостоит контролю, порядку и норме матрицы, вот истинная суть этого противостояния. И уроборическая матрица, и экстатичный Зион, по сути, вечно противостоящие друг другу силы. Свобода и вожделение против нормы и контроля. Эротические сцены имеют мистическое измерение, что является для Голливуда практически единственным исключением – обычно американцы чувственны не более, чем устрицы.

После языческого торжества мучимый кошмарами предчувствия Нео выходит в коридор и встречает советника, происходит важный разговор между ними. Глава Зиона, казалось бы обладающий самой большой властью, говорит о том, как мала свобода и какой властью и контролем обладают над Зионом те машины, которые Зион контролирует. Советник говорит Нео, что всё подчиняется причинно-следственному закону, и в его силе тоже есть своя логичная причина.

Нео встречается с оракулом, и их разговор является одним из ключевых моментов фильма. Нео догадывается, что она тоже является программой и всего лишь ещё один уровень защиты, но оракул и не думает, как-то оправдываться. Ты можешь выбирать, верить мне или нет, таков её ответ, хотя в глубине души ты уже сделал выбор и ты здесь лишь затем чтобы понять, почему этот выбор был сделан именно так. Уже здесь идёт подсказка – всё вокруг программа, и даже он сам. Программа взламывает программу, не желая давать себя стереть. Она объясняет ему главную задачу – возвратиться к истокам и окончательно уничтожить матрицу. Ты должен делать своё дело, ибо ты избранный, такова твоя программа, говорит оракул, избранный должен идти к источнику. «Но я не хочу», – говорит Нео, его интересует не столько судьба мира, сколько судьба Троицы, на что оракул как и должно быть не даёт ответа.

Только в третьей части становится понятной роль оракула. Она – та, кто по сути ничего не предсказывает, но открывает каждому вопрошающему то, что он уже интуитивно знает, заставляя его осознать своё предназначение. Она – суть зеркало, в котором каждый пришедший к ней видит свою истинную волю. Но здесь у оракула он вновь встречает агента Смита, который полностью изменил свой статус – теперь он не агент матрицы. Не справившись со своей задачей, он оказался на помойке программ, не выполнивших свою функцию. В момент победы Нео в первой части произошел дисбаланс – он полностью преодолел матрицу, а матрица, лишившись жизненной части, стала разрушать сама себя. Агент Смит, выпав со своей линии, стал той частью матрицы, которая уподобилась вирусу. То, что на этот раз Нео встречает Агента Смита именно у оракула, является важным моментом, который становится понятен только в конце трилогии. Победив свою тень единожды, Нео не оказался от неё свободен, ибо не мог осознать свою связь с тенью.

Агент стал раковой опухолью, которая разрушала и людей, и матрицу – достигнув совершенства, Нео отбросил такую колоссальную тень, о которой и не мог подозревать. Теперь вспомним, что в первой части мы отождествили Нео с Христом и эта дилемма становится очевидной для всякого, кто имел хотя бы частичное знакомство с Юнговским воззрением на природу противоположностей Христа и Сатаны, как две стороны одной медали. Я рад, что всё же не ошибся, когда в комментарии к первой части определил появление «Матрицы» как событие религиозное.

Агент Смит, представляет сам принцип зла – раковая опухоль, которая уничтожает всё, на чём оказывается. Рак появляется там, где клетки прошли свой ритм и умирающая клетка, которая должна умереть, начинает цепляться за жизнь и неограниченно размножаться. Эта аналогия напрашивается, хотя напрямую не разу не произносится.

Пиком неожиданности является развязка второй части – Нео оказывается перед выбором – выполнять свою задачу, которая ему изначально была предопределена, или пожертвовать всем и лететь спасать Троицу, которая представляет его Аниму. Здесь нам предлагается принципиально новая теология – твори свою волю – вот весь закон. На протяжении всего фильма ключевые герои только и делают, что нарушают правила, по которым должны играть, следуют только своей истинной воли и только благодаря этому спасаются.

Архитектор – персонификация патриархального бога, представляющего с одной стороны демиурга, а с другой вечно сменяемый цикл перерождений, оказывается бессилен против Нео с его индивидуальной волей, которая не позволяет навязывать себе правила игры никому, даже своему отцу. Да – встреча Нео с архитектором в конце второй части символически встреча абсолютного и относительного – сына и отца, то есть Христа и Бога. Символически это один из самых безупречных моментов всей трилогии – Нео должен сделать выбор гораздо более тяжелый, нежели в первой части – выбор между навязанной ему ролью и своей истинной волей. В первой части дилемма была гораздо менее тяжела – он был ответственен только за себя и рисковал только собой. Здесь же на одной чаше весов оказывается судьба мира, на другой его Любовь, которая и есть его истинная воля. В этом величие второй части – ещё никогда герой не жертвовал всем миром ради своей любви – эта дерзкая находка братьев Вачовски делает вторую часть вполне достойной первой.

Анализируя вторую часть, я к своему удивлению припомнил один из своих детских снов, который в своём основном сюжете был точно списан с финала второй матрицы и этот сон я охотно привожу из своей коллекции:
Сон № 3: «Битва с Богом». (Снилось в 16 лет)
Я нахожусь в гостях у родственников в Москве. Я собираюсь спать и лежу на кровати. Внезапно комната озаряется потрясающим свечением и по воздуху ко мне сходит прекрасная девушка. Я испытываю нуминозное очарование и восторг. Она говорит, что пришла из будущего — где-то так из двадцатого тысячелетия — и убежала оттуда потому, что её там хотели убить. Я, не задумываясь, прошу её отправить меня туда — разобраться. Она передаёт мне какую-то силу и отправляет в будущее. Я оказываюсь в очень странном туманном, умирающем мире. У меня происходит столкновение с неким могущественнейшим существом; это столкновение описать невозможно: ну что-то вроде телепатической схватки. Он почти растворяет меня, но в последний момент я всё-таки побеждаю и вдруг, к своему удивлению, слышу: «Глупец, ты так ничего не понял. Эта девочка должна была умереть, а, избегнув смерти своим коварством, она нарушила пространственно-временной континуум и обрекла мир на разрушение. Остановись, пока не поздно!» Я понимаю, что передо мной Бог, но Она важней! И (уж извините, из сна слов не выкинешь) я наношу последний телепатический удар со словами: «И @!#$ с ним, с миром, главное — Она!». В этот момент происходит нечто: идёт вспышка, мир с Богом сворачивается, и… и я оказываюсь в палатке Киевского вокзала рядом с чертовски привлекательной продавщицей! Я тут же начинаю проявлять сексуальную активность и вскоре следует секс, на чем сон и кончается.

Самый большой шок постиг меня, когда я, приводя этот сон по аналогии со второй матрицей, вдруг сравнил финал с началом третьей части – образ вокзала был и там, и там. Подобные явления наглядно демонстрирует юнгианскую концепцию синхронистичности – и наглядно доказывают существование коллективного бессознательного. Мне очевидно, что всякий, кто позволит себе быть осознанным и внимательным к событиям, происходящем во внутреннем мире, найдёт немало удивительных параллелей с последующими изменениями в коллективном бессознательном.

Уже во второй части даются некоторые подсказки, по которым можно было судить о сюжете третьей части. Лично я до конца не мог поверить, что действительно произойдёт этот переход. То, что тот второй, который в конце второй части лежал рядом с Нео и есть агент Смит, был в общем-то очевидно.

Очень интересно, как в малейших деталях прописан принцип компенсации – Как только Нео освободился от матрицы – агент стал почти всесилен, стоило же Нео получить власть над миром реальным, как он оказался отброшен обратно в матрицу, и только огромными усилиями смог выбраться из этого перевалочного пункта.

В третьей части каждый участник драмы следует своим путём игнорируя условности. Именно эта свобода, при которой каждый следует своей истинной воли несмотря ни на что, по сути является принципом нового эона. Придя к оракулу, Нео узнаёт главную тайну – он и его главный враг агент Смит связаны намертво и являются одним и тем же. Это наглядно демонстрирует идею тени, которую можно преодолеть, только осознав как часть себя.

Единственным недостатком третьей части является гибель Троицы, которая с символической точки зрения абсолютно неоправданна и бессмысленна. Здесь Вачовски словно оставляют себе шанс для создания четвёртой части – и, если одна будет сознана, – это будет бессмысленнейшим действием. Это единственная претензия к фильму, который в остальном совершенен в символическом плане.

Итак выделим ключевые в символическом плане эпизоды третьей части. Во первых, это визит Нео к оракулу, где он узнаёт о своей парадоксальной связи с агентом Смитом. Происходит осознание тени. Это великолепно показано тем, что Нео и агент практически в один и тот же момент приходят в сознание, выйдя из матрицы. Следующий момент – битва Нео и агента в реальном мире. Символично здесь то, что до последнего момента Нео не может поверить, что Агент Смит может, как и он, выходить из матрицы. Эта слепота и задержка в действиях становится причиной ослепления, которое происходит в битве с ним. Ослепление – классическая тема мифологии, традиционно связываемая с Эдипом – как и Эдип, до своего ослепления Нео был слеп в смысле знания своей природы. Самоослепление, либо ослепление враждебной теневой фигурой, по сути является гранью одного и того же архетипа. Агент Смит здесь показан в огненном ореоле, что ещё раз напоминает нам о его истинном символизме – агент есть Сатана.

Следующий ключевой эпизод – разговор Нео с главным машинным разумом. Важность этого момента в том, что мы понимаем, что истинной целью является не победа человека над машинами, но их примирение. Внимательному зрителю это было понятно уже после одного из мультфильмов «аниматрицы», однако меня до последнего одолевало сомнение, что финал будет столь неортодоксален для голливудского продукта. Битва прекращается не победой, но примирением, и это является главным отличием трилогии Вачовски, от любого другого голливудского продукта. Происходит двойное объединение – люди примиряются с машинами, а Нео, в какой то момент сдавшись агенту Смиту, прогибающемуся под своей тяжестью, пресуществил самого агента – третий выбор Нео оказался самым тяжелым – произошло объединение противоположностей, то страстное объединение, после которого не было ни первого не второго. Сказать, что Нео погиб, было бы не совсем верно, скорей он, преодолев дуаль тени, пришел к нирване буддистов или тому абсолютному нулю, к которому, согласно Кроули, устремлена всякая жизнь. Это не смерть, но предельная реализация истинной воли, поразительно похожая на смерть. Это можно объяснить на примере желудя, который может превратится в дерево или найти свою смерть в желудке у кабана – в качестве желудя он умирает в любом случае, но в одном случае смерть является небытием, в другом предельной реализацией истинной воли.

В матрице, как ни в одном другом популярном фильме, символически представлен миф нового Эона. Основная суть этого мифа – целостность и страстное объединение противоположностей, а не победа, которая завтра обернётся поражением.

7. Grey:
Да! Вот что называется высосать из ничего глубинный смысл! :о))))

8. Ipse:
А смысла не было.

9. Grey:
Мда... Учитывая, что мы про «Матрицу», то уж действительно «ни в ней, ни извне»... ;о)

На этом месте мог бы быть Ваш отзыв! ;)
Присылайте: polnolunie@baikal.ru!
Предлагайте новые темы для обсуждения!